«Ах, какой он милый!» – невольно подумалось княжне. Светорада всегда была мягка с теми, кто ее любил, а сейчас, когда она видела плескавшуюся в темных глазах Овадии тоску, ей стало так жаль его, что она на миг перестала смущаться того, что их встреча происходила в таком странном месте.

А Овадия будто ел княжну глазами. Запомнить ее… вот такую прекрасную, необыкновенную – с золотистыми искрами в глазах, с тонкой и прозрачной кожей, с нежным румянцем на щеках и пунцовыми губами, чуть приоткрывающими в улыбке жемчужные зубы. Золотая Светорада… Но вот она отвела взгляд, оглянулась, словно собираясь уходить, и Овадия опомнился. Он ведь не просто так позвал ее. У него есть для нее дар… прощальный подарок.

– Погоди, княжна!

Он достал из притороченного к поясу мешочка что-то сверкающее, и княжна затаила дыхание. Это был редкостный кулон: на тонкой плоской цепочке висел восхитительный ярко-алый рубин, похожий на каплю крови, вытекающую из тончайших листочков чистого золота.

– Прими от меня это прощальное подношение, звездоподобная Светорада. Этот камень называется Каплей Сердечной Крови, он заговорен на счастье и здоровье десятью самыми сведущими нашими шаманами. Как бы ни сложилась твоя судьба, никогда не расставайся с ним, ибо сей рубин обладает даром отгонять несчастья и исполнять желания того, кто его носит. Никогда не снимай его! – повторил Овадия с особым нажимом.

Светорада с восхищением разглядывала подарок. И хотя у дочери Эгиля Золото было немало украшений, однако столь тонкой ювелирной работы, столь изящного плетения ей не доводилось еще видеть.

Но она все же медлила принять дар.

– Прости, благородный Овадия, но я не могу это взять. Что скажет мой жених, когда увидит у меня подобное украшение? Не наведет ли оно его на нехорошие мысли?

– Не наведет, – уверенно произнес хазарин и улыбнулся с каким-то озорством, отчего на его полных смуглых щеках появились ямочки. – Игорь будет глядеть только на тебя, а если и заметит Каплю Сердечной Крови, то разве подумает, что это подарок отвергнутого жениха? Да и твой отец не придаст ему значения, даже если ты скажешь ему, откуда у тебя сей рубин, – Эгиль любит золото. Ну, а твоя мать – мудрая женщина и не станет упрекать, за то, что ты приобрела еще одно дивное украшение. Хотя, как бы ни был великолепен кулон, он не может сделать тебя краше, чем ты есть, Светорада. Он способен только оттенить твою дивную красу.

Кулон по-прежнему огненной искрой горел на ладони Овадии, и Светорада не могла отвести от него глаз. Потом она медленно подняла волосы и повернулась спиной к хазарину. В этом разрешении застегнуть на ее шее кулон было неосознанное кокетство, и прощальная милость. К тому же Светораде хотелось оставить у Овадии память о своей доброте, чтобы и в далеких хазарских краях он вспоминал ее и скорбел о том, что столь благосклонно относившаяся к нему красавица досталась другому. В этой тоске останется ее власть над ним. А власть над мужчинами Светораде была мила.

Руки молодого хазарина чуть дрожали, когда он справлялся с застежкой. А когда он все же застегнул цепочку и волосы Светорады мягкой золотистой массой упали на ее плечи, Овадия не удержался и прижался к ним лицом, а руки его продолжали лежать на плечах у княжны, и он чуть удерживал ее, не отпуская.

– Я так полюбил тебя, Светорада, – шепнул он ей в затылок, отчего девушке стало щекотно и смешно. – Я хочу, чтобы, глядя на этот рубин, ты вспоминала меня, а когда садилась верхом, думала о том, как мы ездили на охоту, а когда…

– А когда вспоминала наше прощание… – в тон ему молвила Светорада и быстро высвободилась из рук Овадии. В глазах ее светились лукавые огоньки. – Когда я вспомню, как мы расставались, я буду ощущать запах отхожего места, – закончила она.

Овадия поглядел на нее несколько сконфуженно, однако он умел понять шутку, и через миг они оба расхохотались.

Со стороны до них долетело негромкое предупреждающее покашливание горбуна, они поспешили выйти, но все никак не могли успокоиться и смеялись, даже когда увидели вышедшего из-за срубной постройки Игоря.

Возможно, им стоило смутиться, да, видно, такое веселое у них получилось прощание, что озадаченный вид молодого князя еще больше развеселил их.

Овадия первым шагнул навстречу князю.

– Только не подумай, Игорь, что мы вместе с твоей невестой тужились на соседних местах в отхожем месте, – сказал он, все еще продолжая смеяться. – Так, случайная встреча…

Но Светорада тоже подала голос:

– Да ведь и мой жених пришел не один. Готова поклясться милостью богини Макоши, что его сопровождает Ольга. Видимо, день такой особый сегодня, что все двинулись к отхожему месту парами.

И, быстро выглянув из-за угла и увидев спешно удалявшуюся деву-воина, княжна так и зашлась смехом.

По правде сказать, она ощущала себя неуютно под хмурым взглядом Игоря, поэтому поспешила махнуть Овадии рукой, давая понять, чтобы он уходил. Тот не замешкался: он и рад был показать жениху Светорады, что не забыт красавицей, но понимал, что его присутствие вряд ли понравится Игорю.

Игорь не был расположен веселиться. Вид смеющейся Светорады только раздражал его. И когда Овадия удалился, он тоже резко повернулся и пошел в другую сторону, всем своим видом показывая, как он взбешен. Нервный смех княжны быстро стих.

Она догнала Игоря уже около медуши. Здесь было людно, челядь сносила по сходням кадки с медом, и княжна не опасалась, что жених посмеет при людях плохо повести себя с ней.

– Погоди, Игорь-княжич! – окликнула она его.

Он резко обернулся.

– Как ты меня назвала?

Светорада невольно прикусила язык. Ах, ну ведь ее уже не раз предупреждали, чтобы она не называла его княжичем!

– Прости, князь. – Она даже удостоила его поклона. – Ты молод, при Олеге правишь, вот мне и показалось, что ты более княжич, а не великий князь.

Темные брови Игоря гневно сошлись на переносице. Он смотрел, как княжна мило ему улыбается, потом перевел дыхание и заговорил:

– Ты не слишком разумна, невеста моя. Если бы, вместо того чтобы в уборную вместе с хазарином ходить (Светорада еле сдержалась, чтобы не расхохотаться), ты поспрашивала бы у него, что творится на белом свете, как правят в той же Хазарии…

– Да мы не так долго с ним и сидели, – попробовала отшутиться княжна. Почему-то ей было весело при одном воспоминании о забавном прощании с Овадией, а Игорь с его гневом не казался столь уж важным. Да и куда он денется, когда они уже обручены и разрыв договора может повлечь за собой разрыв отношений между Киевом и Смоленском, что Киеву сейчас было совсем некстати.

Однако тут она уловила перемену настроения у Игоря. Взглянула из-под ресниц и увидела выражение какой-то жалости на лице жениха. Когда же Игорь заговорил, княжне вспомнилось, как ее мать разговаривает с теми, кто, по se мнению, безнадежно глуп и не заслуживает особого внимания к себе. Девушка испуганно вскинула на Игоря глаза, чувствуя, как заливается краской.