— Это неправда, — возразила Хеллер. Теперь ее голос стал таким же серьезным, как мой.

Итак, переговоры начались, и я ни за что ей не уступлю.

— Ладно, — сказала я. — Ты можешь рассказать Софи. А после того, как расскажешь, мы больше никогда в жизни не будем поднимать эту тему. Ровно так же, как после окончания выходных нам уже больше не нужно будет раздражать друг друга своим присутствием.

— Боже мой! — воскликнула Софи. — Я сейчас услышу, типа, страшную тайну, которая преследует вас обеих целую вечность. Что-то вроде: вы вошли в заброшенный дом, кого-то там убили и съели. Или что вы были похищены инопланетянами, которые заставили вас танцевать перед ними, а потом они разослали ваше видео в инстаграм на другие планеты, чтобы вся вселенная смеялась над вами. Ну или что вы на самом деле эко-террористки под прикрытием, которые четыре года назад взорвали завод по производству подгузников из пластика. Конечно, вы не хотели причинить никому вреда, но один из взорвавшихся подгузников убил человека. Ух, я вся в предвкушении!

— В карьере была цепь, — начала рассказ Хеллер. — Она была прикреплена к огромному механическому рычагу, чему-то вроде крана. Эта штука использовалась для транспортировки гранита. Рабочие обвязывали гранитную плиту веревкой, прикрепляли ее к крюку на конце цепи и поднимали пластину вверх, а потом направляли туда, где стояли грузовики. Но даже после того, как работы по добыче гранита прекратились, а карьер наполнился водой, кран с цепью и крюком по-прежнему оставались там. Ну и некоторые стали бросать друг другу вызов: получится ли у тебя удержать равновесие, стоя на крюке и держась за цепь руками, пролететь над карьером и прыгнуть в воду — а там реально глубоко. Со временем это превратилось в некий ритуал: например, у выпускников Парсиппани перед окончанием школы; и на мальчишниках напившиеся парни притаскивали в карьер бочонок пива, врубали музыку и прыгали.

— Но иногда люди получали травмы, — перебила я Хеллер. По ее словам, получалось, что прыгать в карьер было нереально весело. — А один человек даже утонул. Это была шестнадцатилетняя девушка.

— Ого, — произнесла Софи.

— Потому что она закинулась кислотой и не соображала, что делает, — уточнила Хеллер. — После этого случая полиция установила вокруг карьера ограждение и предупреждающие знаки. Они пытались запретить людям не только прыгать, но и даже просто плавать и загорать на камнях. А это означало, что теперь все в Парсиппани подговаривали друг друга тайно туда проникнуть. Особенно часто этим занимались братья Кейти.

— Которые там вообще ни разу не были! — воскликнула я. — Они только говорили об этом, строили планы, но они никогда бы в жизни этого не сделали, потому что знали, что в таком случае наши родители убили бы их и отправили под вечный домашний арест.

— Братья Кейти постоянно нас дразнили, обзывали салагами, соплячками, «маленькими пирожочками-девчоночками».

— Ну это же была правда, — сказала я. — Во всяком случае я такой и была.

— Я просто не могла это больше терпеть, — продолжала Хеллер. — Насколько я себя помню, всегда, когда кто-нибудь говорил мне, что я чего-то не могу или что мне что-то запрещено, потому что я девчонка, или потому что я слишком маленькая, или потому что я — «трусишка» — что ж, лучше бы они этого не говорили.

— Вот поэтому-то я и обожаю тебя, — сказала Софи. — Например, однажды, играя куклой Анны Бананы, я заставила ее выбросить всех остальных моих барби в туалет и смыть их. А это получается если смывать только головы. И то — иногда волосы продолжают плавать в унитазе, крутясь в потоке воды, но удерживаясь на плаву.

— Это был мой тринадцатый день рождения, — продолжала Хеллер, — и, простите, но во многих культурах в этом возрасте ты уже считаешься взрослой. Блин, в некоторых странах тринадцатилетние девушки уже замуж выходят или работают, чтобы содержать свою семью.

Я собиралась объяснить Хеллер, что, так как мы живем в цивилизованной Америке, тринадцатилетним девушкам не нужно ничего это делать, но потом вспомнила, что Хеллер уже осуществила большую часть из перечисленного.

— Я уже чувствовала, — говорила Хеллер, — что готова стать суперзвездой или хотя бы просто известной, ну или на крайний случай, свалить нафиг из Парсиппани. Мне хотелось отметить это. Я больше не собиралась бегать от всего, что пугает меня до чертиков. Мне хотелось, чтобы Кейти пошла со мной, потому что она была моей самой лучшей подругой и ничего не имело значения, если со мной в это время не было Кейти.

Да, именно так четыре года назад Хеллер удалось уговорить меня забыть про родителей, закон и голос разума и отправиться с ней в карьер. Я четко понимала, что мы поступаем неправильно, но это был день рождения Хеллер, а ее мама совершенно об этом забыла.

Тетушке Нэнси и раньше случалось забывать о дне рождения дочери. На следующий день она обычно чувствовала себя ужасной матерью и пыталась искупить вину — устраивала Хеллер запоздалый праздничный ужин, заказывая суши в каком-нибудь тайском ресторанчике, или же заверяла Хеллер, что день рождения, вечеринки и торт — это всего лишь конструкт западного общества потребления и что по-настоящему самодостаточные личности не нуждаются в подобном. Хеллер всегда защищала тетю Нэнси, делая вид, что все хорошо, но мне кажется, сложно найти человека, который настолько самодостаточный, чтобы не желать отметить свой день рождения. Моя мама всегда помнила про день рождения Хеллер и напоминала об этом Нэнси, которая, тем не менее, все равно о нем забывала. Может быть, причиной было то, что празднование чьего-либо дня рождения напоминало тетушке Нэнси о ее возрасте и заставляло чувствовать себя старой. Моя же мама в этот день всегда приглашала Хеллер на кексики.

На тринадцатый день рождения Хеллер моих родителей не было в городе: они поехали во Флориду навестить мою бабушку Пегги, сломавшую бедро. Кэтрин было поручено следить за всеми остальными, но, так как детей было слишком много, а Кэтрин была занята сбором чемоданов в колледж, мне и Хеллер с легкостью удалось сбежать.

— Было около четырех часов дня, — рассказывала Хеллер. — Мы на велосипедах отправились к карьеру. Это был великолепный августовский день. В карьере никого не было, поэтому было очень тихо и спокойно, не считая криков птиц и шума маленького водопада. Думаю, я чувствовала себя довольной, потому что это был мой день рождения, и еще я изо всех сил пыталась не злиться на маму. Я знала, что Кейти много чего боялась, ну, практически всего на свете, так что я подумала, что и ей было бы неплохо сделать что-нибудь дикое. Ну, дикое в рамках Парсиппани.

Хеллер взглянула на меня в зеркало, провоцируя меня поправить ее. Я не могла. И все же она рассказывала лишь свое видение той истории.

Мне было ужасно страшно от того, что мы сбежали, от того, что до каменоломни нам пришлось ехать по очень узкой дорожке по какому-то жуткому лесу и, к тому же, я никогда раньше не была в карьере. У меня было чувство, что мы уехали очень далеко и уже пересекли границы Нью-Джерси, так что я могла только надеяться, что Хеллер в случае чего защитит меня и найдет дорогу домой.