и вскоре выкопал в мягком торфяном грунте лунку, свиваясь в ней кольцом. Он крутился, пыхтел, от него шел пар. Он продолжал всё больше покрываться слизью. А через пять минут, оказался уже в плотном, словно загустевшая манная каша, коконе. Со стороны было невозможно понять, где голова, где хвост, где лапы.

Виолка сжалась от страха, закрыв руками уши и глаза:

— Надеюсь он не взорвётся. Надеюсь не взорвётся…

— Зайдите в пещеру. А я за мамой! — сказал Лавр и пулей полетел к озеру.

Когда они с Синеокой вернулись, слизь на драконе уже затвердела, превратившись в камень.

— Вот! Смотри. Теперь он ещё и окаменел, — теряя самообладание, сказал Лавр матери. Синеока осмотрела каменную глыбу и сказала:

— Я не знаю какие изменения претерпевает дракон, но могу уверено сказать, что он жив. — Приложив ухо к каменной массе, она ещё раз прислушалась. — Вы не замечали раньше… — хотела что-то еще сказать она, но глыба начала слабо светиться. Через несколько секунд она уже напоминала застывающую, но все ещё горячую вулканическую лаву, красную как огонь.

Наблюдать за метаморфозой собралась вся деревня. Никак не привыкнув к присутствию дракона, берегини всегда ждали от него чего-то экстраординарного. Дождались!

Оля с Вовкой периодически выходили из пещеры, снедаемые любопытством. Иннокентий, который подошел вслед за Синеокой, оттаскивал их подальше: «Не дай Бог эта махина прорвёт огнём!» На его долю досталось уже слишком много магических неожиданностей, рисковать, к тому же детьми он не собирался.

Прошло ещё… много томительных минут. Время никто не засекал. Берегини шушукались, Синеока прислушивалась ко всем изменениям внутри кокона, Шмель с дочкой на руках, молча стоял в сторонке, Лавр хмурился и квасился, Виолка шептала: «Бедненький, ну что же с тобой такое происходит…»

Все ждали. Наконец каменная скорлупа пошла трещинами и от неё начали отваливаться куски. Последние отвалились при глубоком судорожном вздохе дракона, и зрители увидели его лежащим в позе эмбриона… Словно только родился, он был слабым и сонным, покрытым остатками белой слизи. Ярс потянулся, расправив передние и задние лапы, запрокинул голову и вдоль спины пробежало яркое голубое свечение, подсветившее зеленоватую шкуру дракона. На боку Ярса красовался чуть запёкшийся, но всё ещё свежий шрам, а под боком лежало другое существо: Ярсик номер два. Гораздо меньшего размера, тёмно-василькового цвета. Малыш был жив: вдоль спины его бегали розовые и сиреневые пульсары.

— Это моё! Моё чудо! — вскрикнула Виола и подбежала к драконам. — Виолетта. Я назову её Виолетта! — добавила она, почему-то сразу сообразив, что это девочка. Драконица перевернулась сбоку на бок, уткнувшись носом в Виолкино пузо, и открыла жёлтые, словно два огранённых топаза, глаза.

— Вот это да! А я-то дурак думал, что мы так и будем вместе на одном драконе летать, — толи разочаровано, толи очарованно признался Лавр.

Никто не заметил как в ворота въехал автомобиль и вскоре около драконов, протиснувшись сквозь толпу берегинь, появились Степан и Лиля, покачивающая на руках младенца в синей шапочке с вышитой белыми нитками надписью: «Светозар». Молодые родители не стали экспериментировать с растительными именами. Ни Лиля ни Синеока. Даринка была для Синеоки как дар любви, а для Лили сыночек, как свет в окошке…

— Лиличка! У нас ещё маленькая! Представляешь? Просто невероятно! — воскликнула Виолка, заметив сестру.

— Магический бэби бум какой-то. Так жалко, что я ничего не видел, — с разочарованием сказал Степан. Кто это? Девочка?

— Да. Моя девочка, — с гордостью подтвердила Виолка.

— Судя по ране в боку и вероятно отсутствием одного ребра… можно сделать вывод…

— Что Ева произошла из ребра Адама? — удивившись больше прежнего, договорил за Синеоку Степан, пока та осматривала Ярса, считая рёбра на его зелёных боках. Дракон всякий раз вздрагивал, но терпел.

— А может он того… как инфузория туфелька? — предположил Лавр.

— По сути это одно и тоже. Воспроизводство путем деления. Только как-то уж больно стремительно, — добавила Лиля. — Дракон не инфузория-туфелька. Это масса!

— По сути мы ничего не знаем о драконах. Мало того, этот дракон будучи в яйце отозвался на зов Лавр и Виолы. Два хозяина одного дракона? Быть не может! Возможно, что в яйце сидели близнецы? Как матрешки: один в другом. Любое другое животное вряд ли б выжило, имея такой довесок, а дракон рос и развивался. А в тот момент, когда второму пора было появиться на свет, он вышел, вспоров бок со стороны отсутствующего ребра, — сделала вывод Синеока. Она подошла к Ярсу и положив руку на рану в боку, помогла регенерации. Наверняка дракон справился бы сам, но берегини для того и нужны чтобы заботиться о всём живом.

Ярс благодарно лизнул ей щеку. Синеока изменилась в лице, но вытерпела. Щека покрылась вязкой слюной…

— Мам, как же быть с малюткой? Можно взять её в дом?

— Виолка, малютка твоя размером с телёнка.

— Ну и что?

— Наш домик, слишком маленький!

— Мам, ты же можешь чуть-чуть увеличить размер спальни…

— Да и разделить её пополам. Я не собираюсь жить в одной комнате с драконом.

— Только две ночки, умоляю…

— Хорошо, но не больше. Слона мы в доме держать точно не станем!

— Покататься на драконе сегодня не получится, — сказал, пожимая плечами, Лавр друзьям.

— Понятно… — с завистью ответил Вовка.

А вот Оля его не слушала. Не в силах отвести глаз от драконицы, она топталась около Виолки.

— Можно погладить? Можно? Какая она хорошенькая.

— Я тоже хочу такую, — скулила Кления, поглаживая блестящую лиловую шею.

— Если честно я им завидую… — сказала Лиля Синеоке, Степану и Шмелю, глядя на детей. — Такое диво-дивное. Сказка оживает прямо на глазах. Оля с Вовкой, не перестанут верить в фей и драконов, а магический народ вновь поверит в людей. А значит у сказки всё-таки есть будущее.

Степан взял Лилю и ребёнка на руки и понёс в дом.

Синеока, глядя на них, просияла. Шмель заметил золотистые искры, опутавшие её сверху донизу, и тоже, счастливый, прижал к щеке щёчку Дарины. В ответ щечка девочки вспыхнула розовыми искрами.

— У неё жар! — испугалась Синеока.

— Нет. Думаю, её следовало назвать Заря. Она вспыхивает розовым.

— Дарина может иметь любой цвет магического пламени. Уверена, потом мы увидим и золотой. И голубоватые и зелёные искры — какие угодно, — кокетливо развернулась Синеока и длинное шёлковое платье взмыло дымным шлейфом… розовым, оставив в воздухе медвяный аромат таволги и душицы.

Иннокентий стоял чуть в стороне. Он ещё не понял безопасно быть рядом с драконом или нет и казался себе брюзжащим стариком, который боится всего нового.

— Пап, не бойся, погладь её. Я тебя люблю, — Оля чмокнула отца