— Абдул Шариф бывает здесь, он навещает родных? — осторожно спросила я.

— Иногда, не так часто, как Абдул Хайдар, но бывает. Эй, если ты надеешься, что твоя сестра приедет с ним, сразу можешь выкинуть эту мысль из головы. У них не принято брать с собой жен. В этой семье жены редко выходят за порог дома. Так что привыкай. Ничего, кроме этих стен, ты видеть не будешь.

Вскоре Шахназ надоело разговаривать со мной. Оставив меня одну в гостиной, она вернулась к заботам о детях. Кроме дочки, у нее был еще и двухлетний сын.

Позже я узнала, что Абдул Халик привез ее из маленькой деревушки на юге страны, которую он со своим отрядом освободил от талибов. Освободители чувствовали себя вправе получить законную награду. Они грабили дома, забирая все, что попадалось под руку. Защищать деревню от мародеров было некому — большинство мужчин погибли на войне. Шахназ попалась под руку самому Абдулу Халику.

— Могло быть и хуже, — сказала она. — По крайней мере, он взял меня в жены. Многих просто изнасиловали и оставили в родительском доме. Большего несчастья для девушки не придумаешь.

Название родной деревни Шахназ было мне знакомо. Папа-джан участвовал в той операции против талибов. Интересно, он участвовал и в разграблении деревни? Мне хотелось думать, что это не так.

Перед уходом Шахназ сказала, что я могу для начала заняться уборкой. Пока она купает сына, мне никто не помешает вымыть полы. Я отыскала на кухне швабру и тряпку и стала припоминать, что делали в таких случаях мои сестры. Намочив тряпку, я неловко принялась орудовать шваброй, которая то и дело вываливалась из рук. Я ждала, что кто-нибудь придет, скажет, что работа окончена, и разрешит мне уйти к себе. Но когда Шахназ так и не вернулась из своей комнаты, я бросила швабру и тоже ушла. Улегшись на тюфяк, я с головой накрылась одеялом и заплакала. Я тосковала по маме-джан, по сестрам, по прежней жизни.

Вечер наступил незаметно. Гулалай-биби пришла к нам ужинать. Мы расположились вокруг расстеленной на ковре скатерти. Шахназ приготовила плов и тушеные овощи. Я чувствовала, что свекровь пристально следит за каждым моим движением, и старалась вести себя, как подобает воспитанной девушке: сидела, подобрав под себя ноги и аккуратно накрыв их подолом платья. После ужина я помогла Шахназ убрать со стола и вымыть посуду, затем тихонько улизнула к себе в комнату. Гулалай-биби осталась в гостиной, она потягивала чай из пиалы и смотрела на внука, играющего с деревянной ложкой.

Я сидела в углу на своем тюфяке и прислушивалась, надеясь услышать шаркающие шаги, означающие, что свекровь ушла с нашей половины дома. Однако она не ушла. Напротив, шаркающие шаги приближались к моей комнате. Дверь открылась.

— Твой муж желает видеть тебя. Иди, Шахназ покажет дорогу.

Я не двинулась с места. Свекровь переступила порог комнаты, подошла ко мне и с силой рванула за ухо, заставив вскочить на ноги.

— Ты что, оглохла? Давай пошевеливайся, я не намерена повторять дважды!

Я выскочила в коридор, зажав ладонью горящее ухо. Шахназ уже поджидала меня в гостиной с видом человека, которого слегка забавляет необычная ситуация, нарушающая однообразное течение будней.

Мы двинулись по коридору в центральную часть жилища, где находилась спальня Абдула Халика. Не будь я так напугана, возможно, мне удалось бы получше рассмотреть переход, соединяющий оба дома, но все, что я запомнила, — невероятно длинный коридор с множеством дверей и непривычно высокие потолки. Я и представить не могла, что бывают такие огромные здания!

Наконец Шахназ остановилась перед одной из дверей, постучала и жестом велела мне войти. Прежде чем я успела произнести хоть слово, она развернулась и направилась обратно, туда, откуда мы пришли. Я метнулась за ней и вцепилась ей в плечо.

— Шахназ, пожалуйста, можно, я пойду с тобой? Уведи меня отсюда!

Шахназ стряхнула мою руку.

— Отстань! — раздраженно прошипела она. — Твой муж желает тебя видеть. Послушай, мой тебе совет: не заставляй его ждать.

— Пожалуйста, Шахназ-джан, мне страшно! — Я была в панике. Больше всего мне хотелось вернуться в мою тесную каморку, свернуться калачиком на тюфяке и поплотнее укутаться одеялом. Все здесь было чужим. И это ненавистное женское платье! Оно мне мешало. Я — бача-пош! Как бабушка Шекиба. Я — бача-пош!

— Ты совсем глупая, что ли?! Иди к нему. Иначе будет хуже, накажет так, что мало не покажется!

Шахназ ушла, оставив меня одну перед закрытой дверью. Я тряслась, словно в ознобе, судорожно пытаясь найти выход из этой западни — выход, которого не было.

Он, должно быть, слышал наши голоса в коридоре. Дверь распахнулась. Я отскочила в сторону как ужаленная. Моя реакция рассмешила его. Криво ухмыляясь, он поманил меня пальцем. Я замешкалась, но, помня предостережение Шахназ, решила не испытывать судьбу и вошла.

Позже, когда мне снова пришлось бывать в этой комнате, я поняла, что она выглядит так, как мог бы выглядеть в моем воображении королевский дворец. Кровать, а точнее, нечто вроде деревянного подиума с толстой периной, возвышалась в центре и занимала почти все пространство спальни. В углу стояло обитое красным плюшем кресло с высокой спинкой и широкими под локотниками. Из двух больших окон, выходивших во внутренний двор, были видны бродящие по двору вооруженные охранники.

Но тогда, напуганная до полусмерти, я видела только Абдула Халика, который уже успел расположиться на кровати, удобно подперев спину подушкой.

— Сними паранджу! — приказал он.

Я стояла неподвижно, уставившись в пол. В день свадьбы, когда мама-джан надела на меня паранджу, мне хотелось содрать ее с головы, сейчас же, под взглядом этого человека, я не могла заставить себя снять ее. Осторожно покосившись на него краем глаза, я увидела, что он с любопытством и одновременно нарастающим раздражением наблюдает за мной. Ноги в белых шароварах были широко раскинуты на кровати. Я впервые видела его без тюрбана, волосы у него на голове оказались такими же, как борода, — черными с грязно-серыми седыми прядями.

— Послушай… — Он подался вперед, опираясь локтем на подушку. Свет настольной лампы, стоявшей на столике возле кровати, упал ему на лицо. — Возможно, вчера мои слова не дошли до тебя. Ну, судя по тому, как вели себя женщины из твоей семьи, это не так уж удивительно… Давай я объясню еще раз: я твой муж, и если я прошу что-то сделать — ты это делаешь. Взамен ты получаешь дом, еду, одежду и привилегию называться женой Абдула Халика.

Он снова поманил меня пальцем. Чувствуя