— Николай Михайлович, — представляет Власов моего сегодняшнего водителя.

Майор с почти квадратной фигурой протягивает мне руку-лопату.

— Только мне надо заехать за девушкой в «Россию», это знакомая моя из Красноярска.

— Без вопросов. Коля, попроси машину оформить без заявления, — говорит непонятные для меня вещи босс.

Потом уже дошло, что просто так даже в «Берёзке» машину не купить, надо писать заявление и ждать. Хотя я и не тороплюсь.

Едем на «Волге» с рацией. Это, очевидно, дежурная машина, ведь, у министра импортные тачки, с «Алтаем» в салоне. Люда, если и удивлена тем, кто меня везёт, то вида не показывает и всю дорогу болтает о всякой ерунде.

— А то поступай к нам на физфак! Вон как тебя профессор Казьмин ценит, а он у нас авторитет! — теребит меня за рукав девушка и подпрыгивает на попе.

— Я о высшей комсомольской школе думаю, или, как вариант, о заводе-втузе при нашем «Красмаше»,— честно признаюсь я.

— А, политех! — корчит пренебрежительную гримаску Людмила.

В магазине, наконец, узнал цену на свою восьмерку. 8346 рублей она стоит. То есть, конечно, не рублей, а чеков. У меня с собой после расчёта за мой ноутбук ровно девять тысяч чеков, и я заказываю дополнительные опции — шведские стёкла, инерционные ремни, … короче выходит 8600 чеками. Продавец просто взял и переклеил наклейку «Березка» на рублевую машину! Остаток чеков я приберёг на отъезд. Договариваюсь о доставке машины на станцию, где её будет ждать толкач-армянин с Норильска. Доставка — есть такая услуга, оказывается! В основном для тех, кто прав не имеет, а машину купил. Бывает и такое, когда не для себя покупают. За бензин отдал чирик, продавцу полтинник, но это уже Людмила подсказала.

Вечером, отвязавшись, наконец, от подружки, которая всё пыталась заманить меня в театр или потаскать по магазинам, прокручиваю свои воспоминания о восемьдесят седьмом. Неожиданно припомнил немецкого пилота Руста, который устроит из Красной площади аэродром. Даже сон пропал. Дело было до армии весной, то есть этот год! Ну и помню фото самолёта в газете. Уже тепло было, а значит, скорее всего, май! И что делать? Насколько я помню, после этого происшествия последовали кадровые перестановки в Министерстве обороны. В плюс они или в минус — я не знаю, не интересовался этой темой. Да и с самим полётом всё не так просто, вроде много горючего в баках было, а значит, заправляли его в СССР. Опять же, это слухи. Подумав, решаю пока не дергаться.

Утром узнаю, что Иванову всё-таки исключили из списка делегации Красноярского края на двадцатом съезде ВЛКСМ! Вот Зойка молодец. Добилась своего, не побоялась. Чего ей терять, впрочем? Встаёт в четыре утра на дойку, там выматывается, рекорды ставит, ещё и общественную работу ведет. Опять же орденоносец в свои молодые годы. Смотрю на Зоину необъятную задницу с симпатией.

Завтракаем мы в гостинице, и кормят в ресторане вычурно. Омлет с беконом и зеленью, а, поди, купи зелень в апреле. Вид у завтрака совершенно европейский — кофе с молоком, булочки маленькие с маком, маслёница общая на столике на четверых, мазать масло можно сколько хочешь. Со мной сидят два серьёзных усатых латыша из другой делегации, но живущие в нашей же гостинице, и маленькая смешливая молдаванка Маша Виеру. Тоже комсомолка. Она уже предпринимала попытки строить глазки латышам и, обломавшись, переключилась на меня:

— Как вы думаете, Анатолий, в каком году человечество полетит на Марс?

— А что там делать? — улыбаюсь я, припоминая планы Илона Маска. — Году к две тысячи тридцатому могут успеть.

— Ну, это даже не смешно! — решительно и возмущённо не соглашается со мной активистка, а латыши прячут улыбки в усы.

В газетах сейчас много пишут, в частности, про новый космический комплекс «Энергия-Буран», к старту которого готовятся, и вообще, про научные достижения в стране.

Мне, кстати, больше латыши интересны, чем молдаванка. Они из Риги, и оба работают в «Рижской опере», но не актеры, а обслуживающий персонал. Я не оставил мысль как-то помочь актёру Андрею Миронову. В каком театре Риги он умрёт я, разумеется, не знаю, но не думаю, что там их много. Скорее всего, не в опереточном. Где Миронов, и где опера? Тем не менее, мосты с латышами навожу, вовлекая их в разговор.

— А вы как думаете, ребята? — спрашиваю неразговорчивых парней.

— Латыши ещё в космос не летали, может на Марс возьмут? — улыбается Эдвардс.

Как зовут второго, я пока не знаю. Ничего, мне с ними тут ещё несколько дней сидеть за одним столиком.

После завтрака еду в общество «Динамо», надо прояснить вопрос со своими сборами. Вызвали вот на июнь, а у меня экзамены же. Потолкался по кабинетам, везде народу много, жизнь в этой организации кипит вовсю. Выяснил, что некоторые преференции у меня есть, хоть я ещё во взрослых соревнованиях и не участвовал. Начинать мне предлагают со сборов в конце июня, но не союзных, а республиканских. Решил — пока буду голову морочить, а перед сборами сообщу своим наставникам, мол, бросаю спорт.

Вечером, получаю, как и другие, пропуск в Дом Союзов и план-афишу мероприятий. Приедет Горбачев, я уверен. Уже после ужина с назойливой Виеру и неразговорчивыми парнями решаю принять душ, в номере у меня имеется. Стук в дверь. Открываю без задней мысли, а я уже в одних шортах. На пороге стоит бухая Иванова с початой бутылкой вина в руках. Взгляд её упирается в мой голый торс.

Глава 30

— Чего тебе? — возмущённо задаю вопрос недругу.

— Это что? Пресс? Ух ты! — Иванова бесцеремонно попыталась потрогать мой живот.

— Так! Соберись! Что надо? — отвожу её руку я.

— Поговорить! — пьяное тело Марины вваливается в мой одноместный номер.

Черт с ней, пусть заходит. Не дай бог, кто увидит из соседей, потом сплетней не оберёшься. Мне, конечно, всё равно, но не люблю такое.

— Я пришла извиниться, зря я твоей подружке нагрубила, — говорит Маринка, ложась на кровать.

Бутылку аккуратно поставила рядом с кроватью и поманила меня пальчиком! Этого ещё не хватало! Да я лучше в пчелиный улей свой самый ценный орган засуну! Так безопаснее будет!

Черт, а хороша! Короткая юбка взметнулась, обнажив ноги в чулках телесного цвета.

— Ты встань с кровати, лежишь в одежде, мало ли где тебя