это было тысячу лет назад, в какой-то другой, не моей жизни. – Кира забрала коробку с жив-травой, они вылечат Арину и вернутся.

Турген снова ковырнул многострадальную картошку и ответил:

- Ничего они не вернутся. Кира мне рассказывала, как там у них. У них есть движущиеся картинки на таком экране, они называются кино и мультфильмы. И экипажи – не чета нашим. Игрушек – каких только нет! Они не вернутся, дядя Джейми! Они никогда к нам не вернутся! На кой мы им нужны, когда у них там такие штуки? А как я без них буду? Как мы без них будем?

И он уткнулся лицом в ладони и заплакал – тоненько, тоскливо, неутешно.

***

Полина

Какое-то время мне казалось, что мы все еще бежим в зеленом тумане. Я видела, как Джейми поднимается из-за нашего укрытия и движется в сторону Краузе и его подручных, и мне становилось горько от того, что мы так и не смогли проститься по-человечески.

Впрочем, ни к чему прощаться. Мы вылечим Арину, соберем вещи и вернемся. В книжном шкафу в нашей студии была коробочка с деньгами, мой неприкосновенный запас на черный день, и я решила, что пришла пора опустошить ее – купить те вещи, которые нам понадобятся в новом мире, и приобрести подарки для друзей. Даже для Ардена – когда Азаэль окончательно превратится в девушку, то найдет способ изменить его в лучшую сторону.

А для Тургена мы возьмем книги и роботов. Ему понравится. И для Джейми я тоже привезу подарок – особенный и очень важный.

- Мам, - услышала я голос Киры. – Я увидела там свет на полу, кто-то к нам шел. Поэтому я и побежала. Вот, коробка у меня.

- Умница, - с искренней радостью ответил Максим, и я поняла, что мы уже не бежим, а стоим.

Зеленое марево померкло и растаяло – наш мир обрушился на нас привычными запахами и звуками, и, качнувшись, я с трудом удержалась на ногах. Мы были дома. Мы вернулись. Совсем недавно я мечтала об этом, и вот моя мечта сбылась, но теперь она стала ненужной: я нашла все, что хотела, рядом с Джейми. Но тут Кира с дрожащей растерянностью в голосе проговорила:

- Ой, Ариша, - и я опомнилась окончательно.

Комната была большой, и в ней все было подготовлено для того, чтобы человек мог уйти без боли и мучений – когда я почувствовала это всей своей взмокшей от страха и горя кожей, то в груди стало жечь. Это был стыд – стыд за то, что мы живы и будем жить дальше. Арина лежала на кровати – тоненькая, как веточка, с изжелта-серой кожей, безволосая; Кира бросилась к ней и остановилась возле кровати, замерев птичкой перед ружьем охотника.

Какое-то время мы все молчали. В комнате царила и правила смерть – это было настолько жестокое и окончательное понимание, что у меня шевельнулись волосы на голове.

Дети не должны умирать. Это было неправильно.

И мы могли исправить это.

- Смотри, что у меня есть, - Кира протянула коробку к призраку маленькой разбойницы, которая могла забраться на самое высокое дерево и кормила всех котят во дворе. – Мы принесли жив-траву! Ты поправишься!

Арина едва заметно улыбнулась. Мне казалось, ей было невыносимо больно смотреть на нас.

- Что надо делать? – спросила я, приказывая себе держаться и не реветь. Максим снял рюкзак, подошел к столику – там он выбрал нужную склянку из множества пузырьков и коробочек, открутил пробку и ответил:

- Кира, открывай коробку и вынимай жив-траву.

Кира послушно отбросила крышку и вынула несколько темно-зеленых листков, скрученных в некое подобие толстой короткой сигары. От жив-травы поднимался тонкий сильный запах – легкий, очень свежий и прохладный, и я увидела, что Арина улыбнулась.

- Пап, - едва слышно окликнула она, - мне это снилось…

- Я помню, Ариш, я помню, - Максим покачал в руках пузырек, словно согревал его содержимое, и несколько капель упали на жив-траву. Кира стояла, словно солдатик на посту, и мое сердце снова дрогнуло от любви и надежды.

Мы справимся. Мы обязательно справимся.

- Теперь раскручивай листки и медленно втирай их в голову, - объяснил Максим. Я помогла ему усадить Арину на кровати и удивилась тому, насколько горячей была кожа девочки под легкой пижамой с мишками и котами. Это было страшное, призрачное ощущение. Кира подошла и осторожно опустила руки с жив-травой на голову Ариши.

- Я потихоньку, - пообещала она. – Ты не бойся, пожалуйста.

Ариша кивнула и закрыла глаза. Мне казалось, что я слышу далекий звон колоколов. Кира медленно водила руками по голове девочки, и листья жив-травы, которые сначала казались грубыми и сухими, вдруг обрели маслянистый блеск и мягкость. Через несколько осторожных движений я увидела, что жив-травы становится меньше – она растворялась, проникая в организм, и мне вдруг почудилось, что Аришу окружает тихое золотое свечение.

- Мам, - негромко окликнула Кира. – Ты тоже это видишь? Тут свет.

Я кивнула. Кира продолжала втирать жив-траву, и сияние усиливалось – оно текло от рук Киры и окутывало Арину туманным коконом, и я поняла, что плачу, все-таки плачу.

Мы вернулись. И победили.

По плечам Киры побежали струйки огня, переползли на голову и поднялись огненной короной. Максим охнул, но я знала: ничего страшного не происходит. Это новая драконья суть моей дочери поднимается, чтобы усилить жив-траву.

Никакой огонь не причинит вреда дракону. Кира улыбалась, и Арина тихонько улыбнулась ей в ответ.

Последний лист растворился в руках Киры, и сияние принялось угасать. В глазах Ариши, которые до этого были похожи на необработанные серые камни, наполненные болью, вдруг появились живые золотистые искры – словно рыбина махнула хвостом, проплывая в темной воде. Она улыбнулась – уже не преодолевая боль – и сказала:

- Пап, я есть хочу.

В голосе еще похрустывала тень далекой тьмы, но смерть уже убегала без оглядки. Мы победили, повторяла я, мы победили.

Максим всхлипнул – зажал рот ладонью, отвернулся. Его плечи вздрагивали.

- Что приготовить, Ариш? – едва слышно спросил он, и я почти видела, как тот невыносимый груз, который все это время Максим нес на своей спине, рассыпается в пыль.

- Пельмени, - ответила Арина. Кира села на кровать рядом с ней, девочки обнялись, и Арина заплакала тоже.

Только сейчас я поняла, что за окнами идет сильный летний дождь