костер бросают огонь, и тотчас все загорается. На это празднество стекается множество народа из Сирии и соседних стран; каждый несет с собою свои священные предметы, и каждый имеет отличительные значки, изготовленные для этого. В установленные дни толпа собирается в святилище, чтобы присутствовать при оргиях: множество галлов и священнослужителей… справляют оргии, причем режут себе руки и бьют друг друга по спинам. Находящиеся тут же многочисленные музыканты играют на флейтах, бьют в тимпаны и поют боговдохновенные священные песни. Все это происходит вне храма, и никто из участников оргий в него не вступает. В эти дни многие становятся галлами. В то время как одни играют на флейтах и справляют оргии, на многих уже находит безумие, и, хотя пришли они сюда только как на зрелище, начинают делать следующее, – расскажу и о том, что они делают: юноша, которому надлежит совершить это, с громким криком сбрасывает свои одежды, выходит на середину и выхватывает меч; мечи эти постоянно находятся там, как я думаю, для этих целей. Оскопив себя мечом, юноша носится по всему городу, держа в руках то, что он отсек. И в какой бы дом он ни забросил это, оттуда он получает женские одежды и украшения. Вот все, что совершается во время оскопления» («О Сирийской богине», 49–51).

Анри Грэльо и Мирча Элиаде следующим образом реконструируют это празднество. Оно совершались в канун весеннего равноденствия, с 15 по 23 марта. В первый день «Вхождения тростника» в храм вносился нарубленный тростник в память о том, что Кибела нашла младенца Аттиса у реки Сангарос, в тот же день по окрестностям торжественно водился священный шестилетний (т. е. в самом расцвете сил) бык, именуемый «архиереем», которого потом закалывали. С 16-го числа соблюдались строжайший пост и половое воздержание. 22-го числа было «Вхождение древа» – в храм вносилась сосна, срубленная до восхода солнца, у подножия которой закалывали барана, – читатель помнит, что именно под сосной Аттис оскопил себя и умер. В этом баране Н. Румянцев видит такое же тотемное животное фригийцев, каким был кабан-Адонис для семитов, и он полагает, что некогда именно барана первоначально распинали на сосне и при этом оскопляли. Дерево обтесывали от ветвей, обвязывали красными лентами, как труп, украшали цветами и атрибутами Аттиса – посохом и музыкальными инструментами (свирелью, тамбурином, цимбалами и двойной флейтой), а к середине прикрепляли изображение самого Аттиса. Перенесение сосны сопровождалось скорбью, возгласами «Плачьте по Аттису!», расцарапыванием себя сосновыми шишками и т. д. 24 марта был день крови – с безумными ритуалами бичевания и самооскопления, главный жрец наносил себе рану ножом по руке и окроплял своей кровью сосну и жертвенники; в этот день были строжайший пост и самоистязания. Совершалось ритуальное погребение «соснового» Аттиса в подземном помещении храма, напоминавшем пещеру. В ночь с 24-го на 25-е вспышка веселья свидетельствовала о том, что бог воскресал. Верховный жрец, совершая миропомазание, возглашал: «Воспряньте духом, мисты: бог спасен! И мы обрящем от трудов спасенье». Ему отвечали: «Мы радуемся!» Потом изображение «воскресшего» и его божественной супруги возили на колеснице в торжественных процессиях с сосудами, ветвями и прочей религиозной требухой под возгласы: «Аттис воскрес! Эвоэ, Аттис! Привет тебе, жених!» Поедался священный хлеб, и происходила массовая оргия, подстегнутая прежним воздержанием и общим психопатическим настроем верующих. 26-го – день радости и отдыха. 27-го числа везли статую Кибелы и омывали ее в реке прямо вместе с колесницей – как бы новобрачную после соития с женихом, воскресшим Аттисом (при этом вопрос о наличии у него органа совокупления оставляем древним). 28 марта оскопленный мист препровождался в ритуальную спальню богини, неся ей туда либо свои органы, либо гениталии быка или барана. Для чего?.. Впрочем, у него же сохранялись язык и пальцы… Но не будем об этом.

Руины Гелиополя

О фригийских жрецах-скопцах упоминает Страбон, описывая знаменитую пещеру Плутона у храма Аполлона в Иераполисе (турецк. Памуккале): «Что касается святилища Плутона, то это – небольших размеров отверстие пещеры, лежащей под маленьким выступом горной области; эта пещера настолько велика, однако, что в ней может поместиться человек, а в глубину она идет далеко. Перед ней находится четырехугольное пространство, огороженное решеткой, около 1/2 плефра в окружности. Это пространство наполнено густым в виде облака дымом, так что с трудом можно различить пол. Для тех, кто приближается к решетке вокруг огороженного пространства, воздух безвреден, так как в тихую погоду он очищен от дыма, ибо дым держится внутри ограды; если же животное проникнет внутрь, то его ожидает моментальная смерть. Во всяком случае загнанные туда быки падают, и их оттуда вытаскивают уже мертвыми. Я выпускал туда воробьев, и они тотчас падали бездыханными. Однако оскопленные галлы проходят внутрь безопасно, приближаясь даже к самому отверстию; затем, нагнувшись, они спускаются в глубину до известного предела, причем задерживают, насколько возможно, дыхание. Ведь по выражению их лиц я мог заметить признаки припадка вроде удушья. Свойственна ли такая безопасность всем людям, изувеченным таким образом, или только жрецам этого святилища; и проистекает ли она в силу божественного попечения, как это возможно при божественной одержимости, или же, наконец, она является результатом воздействия известных физических сил, противодействующих дыму?» («География», XIII, 4, 14).

Завершить эту главу стоит фрагментами V речи и гимном в честь пессинунтской Матери Богов, сочиненным императором Юлианом Отступником (331–363 гг. н. э., правил с 361 г.), пытавшимся реанимировать прежнюю веру на неоплатонических философских основаниях.

«Того, кого я называю Галлом, или Аттисом, я понимаю как сущность ума, творящего и порождающего все вплоть до низшей материи, содержащей в себе все логосы и причины оматериаленных эйдосов… Много суть сущностей и много творящих богов, но природа третьего творца, который содержит в себе раздельные логосы оматериаленных эйдосов и непрерывную цепь причин, природа предельная, преизобилующая породительной силой, простирающейся от звезд до земли – эта вот природа и есть искомый Аттис. Вероятно, следует определить это точнее: итак, мы утверждаем, что существует и некая материя, и оматериаленные эйдосы… Поскольку допущено, что у оматериаленных эйдосов всецело нематериальная причина, ведущая их к третьему творцу, который есть для нас господин и отец не только этих, но и явленного пятого тела, то от этого демиурга мы отличаем Аттиса – причину, которая нисходит вплоть до материи, и мы верим в то, что Аттис, или Галл, есть бог-породитель. О нем миф говорит, что, появившись на свет, он возрос близ водоворотов реки Галлы, и когда он воссиял красотой, то великой любовью возлюбила его Матерь Богов. И она