кладбище пошел, вас же туда, гражданин начальник, тоже почему-то в субботу потянуло, — синезубый осклабился.

— А может, неспроста? — Камышев внимательно посмотрел на «хозяина кладбища». — Что вы там прячете?

— Ничего я там не прячу, — ответил Кошкин.

— А где прячете? — Валерий попытался подловить мужика на простой, но зачастую эффективный прием.

— С чего вы, гражданин начальник, вообще взяли, будто мне есть что скрывать? — «хозяин кладбища» откинулся на спинку жесткого неудобного стула. — Я человек честный. И пусть моя работа не столь привлекательна, но я ее даже люблю… Впрочем, вам не понять, вам лишь бы раскрываемость высокую делать. А каким путем — неважно…

Валерий чувствовал, что на самом деле Кошкин знает гораздо больше. Потому-то и ведет себя как закоренелый уркаган, даже по грани ходит с этими заявлениями о раскрываемости. Обычные люди, которые ни в чем не виноваты, держатся по-другому. Они искренне растеряны, не понимают, почему их в чем-то подозревают. А этот словно бы насмехается, уверенный, будто бы защищен со всех сторон.

Но чувства и ощущения — это не повод обвинять человека, а потому Камышев сейчас пытался связать воедино все то, что ему известно о синезубом и что тот сам успел наговорить. Калининский следователь заранее отправил Спицына к продавщице Тамаре с рынка, ее коллеге-зеленщице и шашлычнику Гиви с его маленьким сыном Валико. Тем самым, которые рассказывали им в субботу о странном человеке, бродящем по рынку и вызывающем подозрения цветом зубов.

Пока что Кошкину было абсолютно нечего предъявить. Задержавший его милицейский наряд опросил соседей — у любителя черничного варенья и вправду было алиби. Как минимум его видели бабульки, сидевшие на лавочке у подъезда. Они же подтвердили, что Кошкин выходил из автобуса, маршрут которого проходил также мимо отделения милиции. Но вот часов свидетельницы-пенсионерки, как все счастливые люди, не наблюдали, и упорный Камышев отправил Пашку Круглова в автопарк, и сейчас ждал его и Ваську Спицына хоть с какой-либо информацией.

Перед этим Валерий допрашивал Валентину Седову, которую час назад увели в КПЗ. Она, по ее собственному утверждению, ехала на том же автобусе, только сошла на пять остановок раньше. И ее потом вроде как тоже видели соседи, что они в свою очередь подтвердили второму наряду милиции. Что же касательно ее работы в андроповском детском доме, то краснолицая женщина не сказала ничего интересного — трудилась дворничихой, но потом перешла на кладбище, так как, по ее словам, там был более удобный график.

А если честно, доверительно сообщила она, тяжело вздохнув, не выдержала того, что воспитанники смеялись над ее внешностью. Когда же Камышев напомнил ей о пожаре в восемьдесят четвертом, она невозмутимо ответила, что именно это происшествие стало последней каплей. А причиной пожара, мол, стало замыкание электропроводки, и это все знают. На столе у Валерия как раз лежало недавно поступившее по запросу заключение пожарных, где был именно такой вердикт, так что на этом моменте Седову пришлось вернуть в камеру.

— Рассказывайте, где вы сошли с автобуса и дальше направились домой пешком, — спустя долгую и весьма томительную для Кошкина паузу сказал Камышев.

Если сторож врал, то именно незначительные детали могли его выдать. Никто, как бы идеально он ни продумывал каждый свой шаг, не способен учесть всего. Поэтому и каждый разговор с подозреваемым может тянуться часами — тому кажется, что следователь его просто изводит, а на самом деле ведется кропотливая аналитическая работа. И чаще всего преступники плывут на нестыковках, когда разбиваешь их маршруты чуть ли по минутам. К примеру, сказал подозреваемый, что задержался в тени парка на пять минут, чтобы отдохнуть от жары, как было во время одного дела в Калинине. А там в тот день скамейки красили, и ни один нормальный человек со здоровым носом этого бы не выдержал.

Как говорил отец Валерия, занимаясь с сыном, в работе с подозреваемыми все как в шахматах. Он продумывает свои ходы, а ты должен сделать то же самое, но хотя бы на один больше. Учесть то, о чем он просто не догадался подумать… Улыбнувшись про себя воспоминанию, Камышев вернулся к разговору с Кошкиным.

Судя по карте, любитель черничного варенья вполне мог выйти возле «своего» кладбища или в радиусе трех остановок. Так бы его тоже увидели все, с кем успели поговорить отправленные следователем сотрудники. Часть этих мест вряд ли повлияла бы на ход дела, но вот другая вполне пересекалась с предполагаемым маршрутом пропавшего Жукова. И Валерий с удвоенным усердием принялся пробивать изначальную версию сторожа.

— Соседи же говорили, что я на автобусе приехал, — начал было опять крутить свою шарманку о том, что он ни в чем не виноват, Кошкин, но тут в помещение для допросов требовательно постучали.

Камышев кивнул караульному, и тот, посмотрев в специальную щель, открыл дверь.

— Товарищ старший лейтенант, срочное дело, — в проходе появился колоритный нос Апшилавы. — Можно вас на минуту?

— Подумайте, Кошкин, — вставая, произнес Камышев. — Не торопитесь, вспомните, где вы сошли с автобуса… На самом деле!

— Я не!.. — взвился «хозяин кладбища», но следователь его уже не слышал.

В коридоре Валерия ждали все трое — Эдик, Васька и Пашка. И каждому, как выяснилось, нашлось что сказать.

— Значит так, товарищ старший лейтенант, — Апшилава по-прежнему обращался к нему формально, но было видно, что это на автомате. — Седову соседи и вправду видели, однако перед этим она вышла из автобуса на улице Урицкого, это в самом центре. Как раз там, где теперь парк на костях и рядом Любица протекает. А вот Кошкин, — усатый коллега таинственно посмотрел на Камышева и продолжил, — тот вышел у кладбища! Но самое интересное — ехали эти двое изначально вместе!

— Я нашел водителя того самого автобуса, — вступил в разговор Пашка Круглов, поясняя, откуда Апшилаве известны такие детали. — Он мне обо всем этом и рассказал. А еще о том, что с Кошкиным вышел парень, по описанию похожий на практиканта Жукова. Высокий, худощавый, в черной тенниске под желтой курткой…

— Так-так, — у Камышева екнуло сердце. Значит, маршруты пересеклись не случайно, и все трое с самого начала ехали вместе! — Так я и думал, что бабульки время перепутали. Приехал он домой, может, и вправду на автобусе, только никто ему не мешал сойти раньше, а потом уже из другого места добраться.

— Теперь продавцы с рынка, — Васька, было видно, сгорал от нетерпения. — И еще этот, мелкий… Валико, сын шашлычника. Я им описал Кошкина, фоторобот показал, и все подтвердили, что именно его видели в субботу с синими зубами!

— Значит,