Нет, Сима довольно смутно представляла, «как это бывало», — историю в ее сельской школе преподавали из рук вон плохо. И уж тем более она и понятия не имела, как это бывает сейчас. Она жила в совершенно другом мире.

— Ну, и тот, кого прочили в женихи, попал в опалу, — продолжал Александр. — А с ним и отец девушки, запертой в монастыре. То есть судьба героини истории со всех сторон была незавидна. От монастыря она, разумеется, шла пешком, но путь для женщины на сносях оказался очень тяжелым, и в конце его она совсем потеряла силы, а когда начались схватки, то и вовсе было не понятно, перенесет ли она роды.

Сима слушала как зачарованная. Все то, чем говорил Орлов-старший, проходило у нее перед глазами, словно кадры из фильма.

— Все почти как я и думала, — поневоле вырвалось у нее.

Ее фантазии неожиданно оказались близки к реальности — вот же он, «младенец, брошенный под стенами монастыря», как и в придуманном ею когда-то сказочном кино про ее дорогого «Принца датского»! Не такая уж она, оказывается, и фантазерка…

— Что вы думали? — не понял Александр.

Сима в ответ на его удивление стушевалась.

— Ну… считайте это женскими глупостями, — махнула она рукой и подумала, что если ей это суждено, то она все пояснит когда-нибудь потом. — Пожалуйста, дальше.

И Александр продолжил:

— Ну и вот — когда вроде бы казалось, что все уже позади, у молодой женщины опять начались схватки и, к общему изумлению, снова начались роды. В итоге на свет появился не один младенец, а два — мальчики-близнецы. Сын вельможи все это время в отчаянии молился, чтобы его возлюбленная и дети остались в живых. Но тут стало совсем плохо и роженице, и одному из детей — тому, кто появился вторым. Того гляди, оба отдадут богу души. И набожный вельможа решил, что раз уж все так происходит, то куда богоугоднее будет узаконить появление малышей. Послал за священником и тут же приказал обвенчать своего сына и его возлюбленную и окрестить новорожденных. Отец снял с шеи собственный крест, дорогой, византийский, передававшийся из рода в род по наследникам мужской линии, — он надевался при рождении на старшего в роду и передавался дальше как святыня и защита. Но священник решил иначе. Он положил этот крест на лоб младшему младенцу, который уже синел, хрипел и задыхался. И тут произошло чудо. Ребенок задышал ровнее и порозовел. А вот молодую мать спасти не удалось — она еще прожила всего около часа, но в конечном итоге преставилась. Но обвенчать их все-таки успели. Вот с тех пор в нашем семействе и повелось, что когда рождаются близнецы, крест передается не старшему, а тому, кто хуже себя чувствует, кто больше нуждается в защите. И в нашем случае это был Лешка, родившейся вторым, в белой асфиксии, то есть с сильным расстройством дыхания. Еле откачали братца…

— Так вот почему он задыхался, когда рисовал, — догадалась Сима, которая все время боялась пропустить хотя бы слово из этого удивительного рассказа. Да никакое кино не стоит этой удивительной истории!

— Нет, Лешка задыхается не поэтому, — возразил Александр. — Но об этом потом. А как крест попал к моему брату при рождении — это нарушение медицинского протокола, если так можно выразиться. Наша бабушка Лиза очень была богомольная. Воцерковленная. Ну и, боясь за состояние младенца, она тайком принесла в палату интенсивной терапии этот наш наследный крест. Врачи, конечно, запрещали крест младенцу надевать — антисанитария, мол. Наши родители врачей поддерживали — были прогрессивные и всякие такие «мракобесия» отвергали. Но нашу бабушку хрен остановишь или отговоришь — она так насела на наших папу и маму, что те даже не поняли, как их удалось убедить. Баба Лиза наша уговорила их просто держать этот крест у Лешкиной кроватки, а сама день и ночь читала молитвы за здравие ребенка и в храмах постоянно заказывала всякие молебны. Когда их выписали домой, крест занял место в изголовье его кроватки, а когда мальчик подрос, ему наказали носить его, не снимая.

Сима молча вытащила из сумочки завернутый в платочек крест, развернула и положила перед Орловым-старшим.

— Видите, колечко на замке цепочки разогнулось, — тихо сказала она. — Вот так он и потерялся. Мы с… с Лешей перерыли все. Но видимо, недостаточно тщательно… Я нашла крест уже позже. Наверное, с божьей помощью, иначе не скажешь… Бедный Леша!

Сима снова заплакала — молча. Орлов-старший рассматривал цепочку, а потом, не сказав ни слова, сгреб ее в карман. Сима помертвела, но ничего не возразила. Странно, почему он и крест не забрал…

— Дальше про Лешку будете слушать? — спросил ее Александр, все так же внимательно глядя на нее.

Она поспешно закивала.

— А дальше вот что. Наш отец еще в перестройку начал строительный бизнес. Поначалу мы с ним были компаньонами, потом, когда бати не стало, бизнес перешел ко мне.

— Соболезную, — вздрогнув, пробормотала Сима и тут же стушевалась: прозвучало так, будто она соболезнует не смерти их отца, а тому, что Александр унаследовал семейный бизнес. К счастью, Орлов-старший понял все правильно, кивнул и продолжил:

— Так что в нашей семье все распределилось таким образом — я технарь, а Лешка гуманитарий. Я ему с математикой и физикой помогал, он за меня сочинения писал и ошибки везде проверял. У меня с орфографией хреново, а у него грамотность врожденная, он книги лет с пяти читал запоем. А рисованием увлекся еще раньше. Вечно рисовал все, что попадалось под руку, — семью нашу, знакомых, предметы на столе, вид из окна. Въедливый такой — ну, как я сам в своей профессии.

Александр засмеялся, впервые за разговор показавшись Симе человеком, а не волком-сухарем. И она сразу поняла — какой бы тот ни был сухарь и волк, а брата очень любит и в самом деле может «порвать за семью»…

— После школы мы в вузы поступили — Лешка в Суриковский вообще без проблем, я — к себе в строительный. Лешка учился легко и с удовольствием. Учителя всю жизнь с него офигевали — у него была потрясающая работоспособность, кропотливость, и я не знаю, что еще, как это назвать. Талант, в общем. А талант, как говорится, это девяносто процентов пота. Остальные его сокурснички и балду могли попинать, и достижения у них были средненькие — даже у тех, кто действительно старался. Я как-то приходил к нему на просмотры. Суриковка, конечно, что говорить, это силища. Но Лешка был