под шелест сирени за окном, незаметно для себя погрузился в сновидения.

Глава 4

День 4

Неожиданно я проснулся. Лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь щели в занавесках, заставили вновь смежить веки.

Пока я лежал и приходил в себя, на меня нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере: смущающие ситуации, ощущения, переживания.

«Получается, вот так можно проживать каждый день, да? Это, наверное, и называется „жить полной жизнью“? Я же вместо этого столько лет провёл, сидя за компьютером, ничего не делая, ничего не чувствуя, просто сжигая драгоценное время жизни в топке никчёмных дней.»

Я сглотнул, ощущая комок в горле. Подобные мысли заставили остро почувствовать жалость к самому себе.

«Несчастное существо… Каким дураком я всё же был! Хотя почему был? И сейчас ведь такой же.»

Горло, кстати, всё ещё болело после вчерашних упражнений в пении.

«Наверное, и говорить теперь не смогу несколько дней. Придётся общаться с окружающими жестами,» — я невольно улыбнулся, живо представив этот процесс.

«Ну что ж, похоже, благодаря общению с неугомонной Мику, я приобрёл ещё одну хорошую черту — теперь у меня не получается надолго зацикливаться на какой-то одной мысли. С другой стороны, может, это не так уж и хорошо — память как у рыбки и невозможность сосредоточиться на чём-то одном. А может, так и становятся счастливыми людьми?»

Возможно, я нащупал какую-то важную мысль, но её спугнул голос Ольги Дмитриевны:

— Ихтиандр, подъём! Вижу, ты уже проснулся и притворяешься спящим лишь затем, чтобы подсмотреть, как я переодеваюсь! Но твой хитрый план раскрыт! Одевайся и марш умываться!

Я нехотя поднялся и принялся облачаться.

— И помни, что я вчера говорила насчёт девушек и их беременности! Я ведь не зря провела с тобой эту беседу?

— Помню, помню! — отмахнулся я и покинул нашу обитель, будучи твёрдо уверенным, что от меня беременность точно никому не грозит.

«Я с девушкой и за ручку-то никогда, наверное, держаться не буду, не то, что…» — пронеслось в голове. — «Эй, а вчера вечером мы ведь с Мику как раз делали это! Получается, я не так уж безнадёжен?»

Я вышел из домика и тут же увидел Мику.

— Сёма! Доброе утро! Ты, наконец, вышел! — обрадованно вскричала она.

«Моя русалка», сидевшая в шезлонге, радостно бросилась навстречу и, оказавшись рядом, схватила меня за руки, подпрыгивая от нетерпения.

Привычная картина мира явно не подразумевала подобного начала утра. Немного растерявшись, я проигнорировал приветствие и спросил:

— Мику⁈ Что ты тут делаешь?

— Семён! — она на мгновение замерла, а потом выпалила, — мы всё должны немедленно исправить!

— Что исправить? — успел вставить я, прежде чем Мику вышла на проектную скорость триста слов в минуту.

— Я долго думала, потом лежала, не могла уснуть и опять думала, — тараторила она, — как же долго, оказывается, длится ночь! И вот под утро, совсем измучившись, я поняла, как всё исправить! Ну, чтоб ты не думал обо мне всякое разное, что я бесстыдная и позволяю себе то, чего хорошим девочкам делать не положено! И всё такое прочее! — Мику опустила глаза. — Ты ведь мужчина и должен всё делать первым… Поэтому тебе нужно меня поцеловать! И будем считать, что это был первый раз, и ничего до него не было! Здорово я придумала, правда⁈

Она выжидающе посмотрела на меня, но тут же сникла.

— Или… подожди, — Мику растеряла былой задор и отступила на шаг, — что я говорю? А если ты не хотел и не хочешь? Это ведь всё мои фантазии, да? Ночью всё кажется таким простым и понятным, думаешь, что возможно всё, а днём оказывается всё совсем не так. Даже наоборот.

Она понуро опустила голову.

— Э-э, я-я, пожалуй, пойду. Мне нужно немного побегать!

Её расстроенный вид и сбивчивая речь вызвали во мне прилив нежности.

Мику разволновалась, а её вид вызывал такую жалость, что даже моё бесчувственное, как я думал, сердце остро кольнуло. И захотелось немедленно утешить ее.

Я, не отдавая себе отчёта в своих действиях, притянул её к себе, наклонился и коснулся её губ своими. Это был лёгкий, невесомый поцелуй. Я почувствовал лишь тепло её губ и их податливость, не ощутив более ничего особенного. Её волосы всё ещё пахли речной водой.

И только отстранившись, увидел бездну изумления в её глазах.

— Семё-ен? — задохнувшись, тихо и медленно прошептала Мику. — Я не то… не такой поцелуй имела в виду.

Повисла неловкая пауза, прежде чем она добавила ещё тише:

— И… думала, мой первый поцелуй… это будет как-то иначе… романтичнее…

«Чёрт! Ты опять сделал что-то странное,» — внутренний цензор, видимо, успел отойти от первого шока и наконец выдал оценку происходящему.

Мику совсем поникла.

— Я ведь и зубы даже почистить не успела, — уже едва слышно закончила она.

Я опустил руки.

«Блинский блин! Что ж я творю⁈ Если это всё сон, то самое время проснуться!» — отчаянно подумал я.

Из-за двери показалась голова Ольги Дмитриевны.

— Я что-то слышала про поцелуй? — с хитрым прищуром спросила она.

Мику, наконец, не выдержав эмоционального накала, воспользовалась тем, что я отвлёкся, и кинулась прочь.

— Нет! То есть да, это Мику… Мы… — я замялся, подбирая слова, — неправильно поняли друг друга. В общем, теперь можете быть спокойны, поцелуи нам больше не грозят. Да и не грозили в общем-то…

— Это и к лучшему — всем так будет спокойнее. И тебе, и мне, и ей. Ни к чему нам шекспировские страсти в детском лагере, верно, Семён?

— Вы, как всегда, правы, — буркнул я тихо и пошёл к умывальникам. Любопытные пионеры, привлечённые необычным утренним представлением, тоже вернулись к своим делам.

Я подошёл к умывальникам — народу почти не было. Лишь несколько пионеров неспешно приводили себя в порядок: кто-то сонно полоскал рот, кто-то энергично намыливал лицо.

Я занял свободное место и принялся умываться, наслаждаясь прохладой воды. Сполоснув лицо, я достал из кармана зубной порошок и принялся натирать им зубы, морщась от специфического привкуса.

— Доброе утро, Семён, — раздался знакомый голос сбоку.

Я обернулся — рядом стояла Алиса. Она уже