— она раскинула руки, словно пытаясь объять необъятное. — О жизни, о любви, о страданиях, о борьбе… Обо всём, что волнует людей! Там будут и приключения, и интриги, и тайны… И, конечно же, любовь! Много любви! Разной! И страстной, и нежной, и трагической… И ещё там будут драконы!

— Драконы? — переспросил я, не веря своим ушам.

— Ну да! А что? Драконы — это круто! — Антонина пожала плечами. — И ещё эльфы. И гномы. И говорящие коты…

— Лучше кошки! — встрял я.

— Девушки-кошки! Без них, поверь, ни одно произведение не станет великим!

— А что? Это очень хорошая идея! — восхитилась Антонина.

— Ты определенно знаешь толк в хорошей литературе! — похвалила она. — Но это уже частности! Мы же обсуждаем все творение целиком, его художественную ценность, его масштаб!

Она увлечённо рассказывала о своём будущем шедевре, не замечая моего скепсиса и с трудом сдерживаемого смеха. Её голос звенел, глаза горели, руки ее не на секунду не оставались в покое — так активно она жестикулировала, пытаясь донести до меня каждый аспект будущего творения.

— Его будут читать все! Абсолютно все! От мала до велика! Его включат в школьную программу! По нему будут ставить спектакли и снимать фильмы! Обо мне узнает весь мир! Моё имя будет вписано золотыми буквами в историю мировой литературы!

Наконец, мы вышли к реке. Антонина выбрала место на пологом берегу, под раскидистой ивой, чьи ветви, склонившись к земле, создавали подобие уютного шатра.

— Ставь сюда, — скомандовала она, указывая на небольшой пятачок у самой воды, где трава была примята, словно здесь уже кто-то сидел.

Я послушно опустил шезлонг на землю, с облегчением разминая затёкшее плечо. Антонина ловко разложила его, уселась, а затем, к моему удивлению, наклонилась к вбитому в землю у берега деревянному колышку. К колышку была привязана верёвка, уходящая под воду. Антонина потянула и из воды, как по волшебству, показалась сетчатая сумка-авоська, в которой позвякивали, тускло поблёскивая в лучах утреннего солнца, бутылки тёмного стекла.

— Холодненькое! — Антонина с довольным видом извлекла из авоськи одну из бутылок и, прислонив крышку к ручке шезлонга, ударила рукой по верху бутылки, открывая её. — Только из речки! Вот тебе, за труды, — она протянула бутылку мне.

— Спасибо, но я не пью, — отказался я, живо представив последствия, если вожатая учует запах алкоголя.

— Как хочешь, — Антонина пожала плечами и, не церемонясь, приложилась к горлышку.

— Ну что, в расчёте? — уточнил я.

— В расчёте. — кивнула Антонина.

— Ну, бывай, братан! — она махнула рукой, давая понять, что аудиенция окончена. — И это… если что — обращайся!

Я развернулся и быстрым шагом направился обратно в лагерь, стараясь не думать о том, что будет, если Ольга Дмитриевна хватится шезлонга раньше, чем мы успеем его вернуть.

На линейке я, как обычно, пропустил мимо ушей всё, что говорила Ольга Дмитриевна. Мои мысли были заняты Мику, которая, к моему удивлению и беспокойству, не пришла. «Что с ней случилось? Неужели она так сильно обиделась из-за утреннего недоразумения?» Я пытался представить её лицо, вспомнить её сбивчивую речь, её расстроенный вид, и чувство вины снова кольнуло сердце.

Когда же я, наконец, исчерпал все возможные варианты развития событий, связанные с Мику, мой деятельный мозг, не желая успокаиваться, переключился на Антонину. А точнее — на похищенный шезлонг и предстоящий разговор с Ольгой Дмитриевной. «Что я ей скажу, когда она обнаружит пропажу? Как буду оправдываться? Ведь шезлонг — незаменимый! Она же в нём постоянно отдыхает, читает, дремлет…» При мысли о грядущем «разборе полётов» меня бросило в холодный пот.

Впрочем, отсутствие самой Антонины Ольга Дмитриевна заметила гораздо раньше, чем пропажу шезлонга. Сразу после окончания линейки она подозвала меня к себе.

— Семён, а где Антонина? — её голос звучал строго, но с нотками любопытства. — Я её ни на зарядке, ни на линейке не видела.

— Она была разбужена, — отрапортовал я, стараясь говорить уверенно. — Самостоятельно, без водных процедур, встала, оделась и куда-то ушла.

— Куда ушла? — Ольга Дмитриевна прищурилась.

Я пожал плечами.

— Должно быть, отдыхает где-то, — ответил я и внутренне усмехнулся: «В общем-то, я сказал правду. Она действительно отдыхает. На речке. С пивом.»

Этим объяснением вожатая, к моему облегчению, удовлетворилась. Я, пользуясь случаем, поспешил ретироваться и направился в столовую, надеясь, что завтрак поможет мне хоть немного отвлечься от тревожных мыслей.

В столовой, как и всегда, было многолюдно. Получив еду на раздаче, я заозирался в поисках свободного места. Внезапно до меня донесся звонкий девичий голос.

— Семен! Семен! Давай к нам!

Мои вчерашние знакомые, сестрички Аня и Инна, уже сидели за столиком, а рядом с Аней было свободное место, на которое мне активно указывали. Аня сияла, в предвкушении. Инна сидела рядом, не проявляя особого энтузиазма.

«Ни за что на свете! Надо держаться как можно дальше!»

Я был уверен, что это не лучшее соседство, и продолжал выискивать взглядом свободный стул. Но неугомонная сестричка не оставила мне выбора: вскочила и, схватив меня за поднос, буквально потащила к столу.

— Специально для тебя берегла! Ну, ты рад? — Аня смущенно улыбнулась, глядя на меня снизу вверх.

«Только тому, что ты какао мне не расплескала.»

— Да не стоило беспокоиться, — ответил я как можно более нейтрально.

«Она ко мне со всей душой, не могу же я в ответ сказать что-то грубое. И вообще, это я виноват, что все так получилось в бане, и теперь надо как-то осторожно выкрутиться из этой неудобной ситуации, не поранив ничьих чувств. Тем более девушки могут рассказать об этом дурацком случае вожатым, и тогда фиг я оправдаюсь.»

— Я бы и сам что-нибудь нашел, — добавил я вслух, чувствуя себя все более неловко.

«Только почему-то чем дальше, тем еще более всё усложняется и усугубляется. Что же делать?» — эта мысль назойливой мухой кружила в моей голове.

— А ты вчера на танцы так и не пришел! Обманщик! — в ее голосе прозвучала обида.

— Я там был. Но мы почти сразу ушли с Мику, — ответил я.

— Вот как? Опять эта Мику. Семен, это несправедливо!