– Куда они? – обращаясь к Феллу, спросила она. – Что происходит?

– Понятия не имею… – Он покачал головой.

Подскакав, горожане остановились на почтительном расстоянии. Их было всего-то семеро: предводительница и шестеро всадников в черной с серебром форме. Женщина шагом выехала вперед. Индаро тотчас узнала ее: коротко остриженные седые волосы, худая фигура… Она невольно нахмурилась. Опять эта Сароан! С какой стати судьба вечно их сводит? Почему эта неприятная и страшноватая женщина возникает всякий раз, когда происходит нечто таинственное и необъяснимое?

Серый предводитель выехал навстречу. Они остановились в сторонке и стали негромко разговаривать. Два отряда разглядывали друг дружку поверх голов ничего не понимающих пленников.

Время шло. Голоса предводителей то становились резче и громче, то вновь затихали. Выторговывают наши жизни, думалось Индаро. Ну и какова будет сделка? Чего мы стоим в итоге?

Наконец мужчина и женщина отъехали каждый к своим. Женщина кивнула серому предводителю на прощание. Горожане собирались отбыть.

– Сароан! – Фелл сделал шаг вперед.

Государыня блюстительница смотрела на него так, словно впервые заметила.

– Я – Фелл Эрон Ли. Император наградил меня за доблесть в битве на Кулденской пустоши. У меня два золотых солнца за двадцатилетнюю выслугу. Со мной здесь четверо верных воинов Города, каждый из них отдавал Городу свою жизнь и свое мужество более пяти лет! – И он возвысил голос: – Ты хочешь бросить нас врагам, чтобы мы умерли собачьей смертью здесь в пыли?

Индаро замерла в напряженном ожидании. Некоторое время не раздавалось ни звука, только шумел в ушах ветер да всхрапывали лошади. Ничто не двигалось, кроме коня под Сароан. Молодое животное было не прочь порезвиться и поиграть, но женщина не обращала внимания на его шалости, предоставив легонько рысить по кругу. Наконец она подобрала повод, что-то тихо сказала – и конь, тряхнув гривой, успокоился.

– Слушай приказ: ты отправляешься с этим войском, – холодно сказала она Феллу. – Твои люди не пострадают, если вы пойдете без сопротивления.

– Приказ изменницы не заставит нас сдаться врагу.

Как ни странно, женщина не оскорбилась. На ее лице отразилось лишь нетерпение. Она шагом подъехала к Феллу. Индаро уже стояла плечом к плечу с предводителем. Сароан неприязненно на нее посмотрела, потом наклонилась с седла. Лунный камень у нее в серьге отражал восходящее солнце.

– Ты можешь сохранить жизнь своим людям, а можешь обречь их на смерть, – сказала Сароан. – Ты можешь поехать с этими конниками, связанный и уложенный поперек седла, точно дичь, а можешь скакать как свободный человек. Выбор за тобой. Но так или иначе – ты отправишься с ними, Фелл Эрон Ли. – И тут она перешла почти на шепот: – Это все из-за Эриша. Вспомни свое давнее обещание: нынче у тебя есть возможность исполнить его.

Индаро не поняла услышанного. Что еще за Эриш? Лицо Фелла окаменело, глаза напряженно сузились. Несколько долгих мгновений он стоял точно изваяние. Потом сдержанно кивнул.

Сароан сказала серому предводителю еще два слова на неведомом языке. Потом горожане развернули коней и уехали к далекой стене, оставив пленников глотать пыль.

Прозвучала команда, серые начали садиться в седла. Откуда-то из тылов привели пять оседланных лошадей. Предводитель велел пленникам сдать оружие и ехать. По приказу Фелла они отдали мечи, подняли Ловчего на коня и сами уселись верхом.

Предводитель подъехал к Феллу.

– Четверо твоих людей, – проговорил он с резким акцентом, – залог твоего доброго поведения. Посоветуешь ли связать тебе руки?

Фелл покачал головой. Он остался во главе отряда, а Индаро и остальных отвели в середину. Индаро только услышала, как Фелл спросил:

– Куда мы едем?

– К Старой Горе, – ответил предводитель.

Высокое нависающее здание торчало над переулком Синих Уток, словно цапля, выжидающая добычу. Под ним были устроены погреба, бесчисленными ярусами уходившие в земную глубину. Их начали строить поистине в незапамятные времена; самые нижние уровни стояли вечно затопленные. Первый этаж здания представлял собой приземистое квадратное каменное строение, все окна в котором были заколочены досками для защиты от слишком любопытных соседских глаз, равно как и от вороватых пальчиков ребятни. Этому строению было уже много веков. Над ним громоздились еще четыре этажа крошащихся кирпичей и щербатого строительного раствора, каждый новый этаж – чуть поменьше того, что внизу. Здесь уже имелись арочные окна, причем каждое было раскрашено в свой цвет.

На эту постройку было нахлобучено еще одно сооружение, уже деревянное. Так, словно кто-то спохватился и внезапно решил продолжить строительство. Этот крытый красной черепицей чердак, выглядевший вороньим гнездом на корабельной мачте, представлял собой мастерскую и был сердцем всего дома.

Здание, соединявшееся с соседними домами лишь до высоты в три этажа, самым головокружительным образом клонилось вперед, в сторону переулка, – выдержать дополнительный вес на макушке оно не могло. Кто-то из прежних жильцов, не иначе обеспокоенный угрожающим скрипом и потрескиванием во время свирепых северных ветров, возвел деревянную подпорную решетку, тянувшуюся от передней стены мастерской к наклонной крыше доходного дома по ту сторону переулка. Так что теперь два высоких здания удобно опирались одно на другое, да еще и располагали воздушным мостиком. Правда, пользовались им лишь призрачно-белые кошки, обитательницы квартала. Они были непревзойденными верхолазами.

Вот таков был Стеклянный дом.

В темноватых покоях на первом этаже размещались плавильная печь, еще одна мастерская и склад. На задах располагался внутренний дворик – прибежище бурых крыс и белых кошек, охотившихся за ними. На втором этаже находилась кладовая и маленькая кухня, очень редко используемая. Выше – гостиная и рабочий кабинет, а над ними – два этажа спален, большей частью необитаемых.

В мастерскую на верхотуре можно было попасть посредством крутой деревянной лестницы, ежедневно проклинаемой теми, кто был вынужден лазить по ней туда-сюда. Темноволосая молодая женщина, трудившаяся наверху, внимания на такие мелочи не обращала. Комната была полна света и воздуха, чем и нравилась ей. А отец и наемный работник по прозвищу Обтрёпа могли ворчать, сколько душе угодно. Равно как и всякие там слуги, приходившие убирать дом.

Девушка сидела у большого, глядевшего на запад окна, поставив босые ноги на подоконник, и смотрела вниз, на кишащий жизнью Город, на уходящую вдаль путаницу изломанных крыш. Линдо считался небогатым кварталом. С одной стороны его ограничивал Бурманский конец, с другой – Старая стена. Далеко внизу вились переулки и грязноватые улочки, теснились хибары, сколоченные из обломков и остатков, не пригодившихся людям побогаче. Там и сям темнели большие полуразрушенные дома. Некогда в них обитали богатеи, а теперь сотнями ютились нищие и бродяги. Зданий, равных по высоте Стеклянному дому, поблизости было немного, поэтому вид из окна распахивался просто роскошный: за грязью Линдо виднелись башенки и серые леса Отаро, а в тумане у горизонта вырисовывался сам Алый дворец.