Алексей ахнул, помчался вскачь. За ним Татьяна. Коптелый прыгал вокруг задыхающегося отца и не знал, за что хвататься. Неприятные события сыпались как из рога изобилия! Корчагин оттолкнул его, рухнул на колени перед отцом. Дмитрию Ивановичу действительно было плохо. Он тяжело дышал, кожа на лице обретала синюшный оттенок, жирный пот катился со лба. Зрачки вертелись, словно планеты, сошедшие с орбит.

— Отец, что с тобой? Ты можешь говорить? — в отчаянии завыл Алексей. Дерьмо, здесь в округе ни одного медика! И ведь не станешь вспоминать, что, мол, предупреждал, что нельзя в его возрасте…

— Алексей, это сердце… вот же некстати, черт возьми… — мужчина закусил губу, его выгибало от боли под грудной клеткой. Пена стекала с губ. А когда оно кстати?

— Что делать, отец? — бормотал Алексей. — Массаж сердца? Что?

— Да ты сдурел… какой массаж… — отец пытался приподнять руку, но она не слушалась. — Таблетки в боковом кармане штормовки… Две штуки под язык… быстрее…

Руки срывались. Пока он вытащил застрявший под бедром карман, пока ковырялся в нем… Сердечные таблетки сыпались на землю, не хотели прыгать в ладонь. Вскрикнула Татьяна, отобрала у Алексея флакон и сама все сделала. Пришлось потрудиться, чтобы открыть перекошенный, одеревеневший рот… Мучительно текли секунды, оборачивались в минуты. Бледность не сходила, временами возникали спонтанные конвульсии. Но, похоже, Дмитрий Иванович передумал покидать этот бренный мир. Дыхание становилось глубже, уже не так штормило. «Планеты» возвращались на орбиты. Алексей расслабился, стек на землю. У самого от такого перенапряга защипало сердце…

— Фу, пронесло… — пробормотал Коптелый, отвалил в сторону и поднял на свет «мерзавчик» с джином. В бутылке что-то оставалось. Нерешительно улыбнулась Татьяна.

— Напугал я вас, да? — закряхтел Дмитрий Иванович. — Ничего, сейчас пройдет, успели спасти старика…

— Только не вздумай шевелиться, — предупредил Алексей.

— Ладно, не буду… Ты прав, сынок, я все понимаю, мы должны с тобой серьезно поговорить…

Хоть дух перевести после такого… Но куда там! События неслись, хорошо хоть не пересекались. Злобно зарычала очнувшаяся тигрица! И не успели люди опомниться, как Лида Холодова уже вскочила на ноги! Гнев изувечил лицо, ненависть сияла в сатанинском взоре! Это была какая-то хищная ведьма без страха и упрека! В руке она сжимала острый огрызок — в округе такого добра валялось с избытком. Такое впечатление, что она собралась броситься, изрубить в крошево всех собравшихся! Ахнул Василий, шагнул, чтобы схватить ее за руку. Но все произошло стремительно. С воплем:

— Не подходи, падла!!! — Лида махнула рукой. Этой ловкости позавидовал бы и цирковой акробат. Василий схватился за горло, рухнул на колени, в ужасе уставился на каменное острие в хрупкой женской руке, с которого стекала его кровь. Она распорола ему горло до позвонков! И попятилась, сжимая свое опасное оружие, шипела, как гремучая змея. А глаза Василия наливались мутью, кровь текла не только по пальцам, но и изо рта. Он завалился на бок, дернулся пару раз и затих. Запрягали долго. Зато бегали быстро.

— Сучка, ты что творишь?! — взорвался Коптелый и помчался вскачь, швыряя на бегу пустую бутылку. Но Лида с легкостью увернулась. Воистину дьяволица-воительница! Серия ударов — практически ладошками — и Коптелый с жутким воем полетел с обрыва, ухватился за какой-то корень, висел, болтая ногами. Хрипел отец, чувствуя, что происходит что-то непотребное. А Алексей был в ступоре, он смотрел объятыми ужасом глазами, как пятится его Лида, как зловещая ухмылка перекашивает мордашку — и даже мысли не возникло, что можно взяться за автомат…

— Лёнечка, Лёнечка, я здесь!!! — вдруг завизжала Лида и пустилась, подбрасывая ноги, по кромке склона, приближаясь к тому месту, где обрыв сглаживался и можно было спуститься без риска свернуть себе шею. Лёнечка? Какой еще Лёнечка? И вдруг Алексей прозрел, различив в отдалении подозрительный шум. У нее же с маньяком мистическая, какая-то запредельная связь! Они же две сущности одного зла! И чувствуют друг друга на расстоянии! И вдруг просвистело что-то у него над головой: Татьяна швырнула камень ей в спину! Еще одна ловкачка — камень ударился в затылок, оглушил, повалил, хотя и ненадолго… Рычала вторая тигрица, уносясь трехметровыми прыжками — и через мгновение две фурии схлестнулись на обрыве! Лупились кулаками, орали, как подорванные — и столько напора, бурной ярости было в этом поединке, что Корчагин онемел, смотрел неверящими глазами, забыл, что нужно шевелиться, что-то делать…

Сжатый кулачок извернулся буравчиком, вонзился Татьяне в живот. Она не устояла, повалилась, крича от боли. Но когда разъяренная брюнетка набросилась на нее, чтобы добить, вдруг сделала стремительное «колесо», и обе пятки уперлись Лиде в грудь. Толчок. Да какой там толчок — толчище! — с мощным выбросом энергии! Возмущенный вопль, Лиду отнесло к обрыву, она не устояла, соскользнула нога… и уже катилась вниз, сбивая вросшие в глину камни и колотясь о гранитные уступы…

— Что ты натворила?! — подпрыгнул Алексей.

— Ты дурак, нет? — обернула к нему искореженное лицо Татьяна. Она сжимала кулаки — костяшки побелели. — Тебе еще мало? Так ничего и не понял?! Идиот, она бы и тебя сейчас в охотку убила! Не нужен ты ей!!!

И вновь неразрешимая «житейская» ситуация! А ведь чувствовала эта ведьма, реально чувствовала приближение «папика»! Вторая волна! По дну распадка скакали вооруженные всадники — штыков восемь или девять. Возможно, они слышали женский крик, возбужденно гомонили, вертели головами.

«Слишком долго они замышляли погоню, — машинально отметил Алексей. — Из Аргабаша гнали конницу?»

И снова воцарился ад! Орали люди, ржали животные. Кто-то отметил женское тело, лежащее среди камней, бесхозных лошадок, не знающих, куда податься. Кто-то — активность на обрыве. Да еще этот тупик, будь он неладен — для них он тоже стал сюрпризом! Всадники натягивали поводья, кони вставали на дыбы. Коптелый выкарабкался из пропасти, полз, высунув язык, к своему автомату. Неслась Татьяна с озабоченным лицом — Алексей швырнул ей «Кедр» — она упала на краю обрыва, хлестнула затвором, ударила напористой очередью.

— Отец, отползай… — шипел Алексей, выдвигаясь на позицию. — И не шевелись, я тебя умоляю…

Дмитрий Иванович делал скорбную мину, страдальчески кряхтел — как же ему сегодня не подфартило… Все трое уже остервенело строчили по «броуновскому движению», воцарившемуся под обрывом. Всадники разворачивали коней, другие сбрасывали автоматы. Вот один повалился, раскинув руки, вот другой… Вот завалилась лошадь, и кому-то отдавило грудь, он извивался, взывал к состраданию — и делал это, пока не схлопотал свою дозу в лоб. Четвертый спешился, спрятался за раненой лошадью и ее мертвым хозяином, начал огрызаться оттуда рваными очередями. Свалились под ноги своих кобыл еще двое — у них просто не было шанса что-то предпринять. Положение бандитов было заведомо невыгодным. Они сами себя загнали в ловушку! Двоим удалось развернуть лошадей, они помчались прочь, пригибаясь к крупам. Но убраться удалось лишь одному — замыкающего метко сбил Коптелый и радостно засмеялся — в принципе, это был его последний патрон…