После падения Софьи Москва мало что сделала для защиты южных пограничных земель, невзирая на доносившиеся оттуда призывы о помощи. Равнодушие царя даже вызвало язвительную насмешку со стороны Досифея, православного патриарха Иерусалимского. «Крымских татар всего горстка, – писал он Петру, – и все же они хвастаются, что получают с вас дань. Татары – турецкие подданные, откуда следует, что и вы подданные Турции. Много раз вы похвалялись сделать и то и се, но все кончалось одними словами, а сделать ничего не сделали».

Были к тому же и дипломатические причины возобновить боевые действия против турок и татар. Союзник Москвы, польский король Ян Собеский, рассудив, что Россия не внесла ничего существенного в общее дело борьбы с Турцией, пригрозил заключить сепаратный мир с Османской империей, абсолютно не учитывающий интересы России. Как заметил король русскому резиденту в Варшаве, едва ли справедливо винить Польшу в несоблюдении интересов Москвы, если никто не потрудился толком объяснить, в чем они состояли.

Таким образом, азовская кампания была не просто более изощренной военной игрой, затеянной ради обучения войск и удовольствия царя. Желание пресечь татарские набеги и необходимость принять какие-то военные усилия, дабы удовлетворить поляков, были достаточно серьезными побуждениями и заставили бы действовать любое русское правительство. Другое дело, что эти два фактора идеально совпадали с собственными чаяниями Петра.

Оставалось решить, где развернуть кампанию. Цель была ясна: насолить туркам и окоротить татар. После двух неудачных походов Голицына русские с осторожностью относились к новой попытке нанести прямой удар через степи по Перекопу. На этот раз русские должны были атаковать одновременно с двух сторон. Двойную цель тем самым представляли собой устья Днепра и Дона, где турецкие крепости преграждали доступ к Черному морю украинским казакам и русским армиям. Теперь, вместо того чтобы шагать по высохшим степям и тащить за собой тысячи телег с припасами, русской армии предстояло отправиться на юг по воде, используя баржи для доставки продовольствия и боеприпасов.

Для двойного наступления были сформированы две очень непохожие одна на другую русские армии. Восточная армия, которой надлежало двигаться вниз по Дону на штурм мощной турецкой крепости Азов, состояла из потешного войска Петра – солдат, атаковавших или оборонявших Прешпург на Кожуховских учениях прошлой осенью. В нее входили новые Преображенский и Семеновский гвардейские полки, стрельцы и обученная европейцами артиллерия и кавалерия – 31 000 солдат, разделенных на три отряда под командованием Лефорта, Головина и Гордона. Чтобы избежать соперничества, ни один из троих не был назначен верховным главнокомандующим. Каждому отряду следовало действовать самостоятельно, а решения, относящиеся ко всей армии, трем генералам предстояло принимать совместно в присутствии двадцатитрехлетнего бомбардира Питера.

Второе, или западное, крыло русского наступления, которому предписывалось следовать вниз по Днепру и атаковать крупные турецкие крепости в Очакове и Казикермене и три крепости поменьше, охранявшие устье реки, включало значительно более многочисленное традиционное русское войско под началом боярина Бориса Шереметева. Эта армия напоминала огромные полчища, которые водил на юг Голицын: 120 000 солдат, главным образом крестьяне-ополченцы, призванные по старинке на одно лето для участия в походе. По генеральному замыслу, войска Шереметева выступали как вспомогательные, дополняющие действия армии Петра. Их цель была не просто занять днепровские крепости, но также отвлечь главные силы татарской конницы от броска на восток, к Азову, осаждаемому отрядами Петра. Кроме того, царь надеялся, что, благодаря присутствию этого мощного прикрытия, Крым будет отрезан от европейских владений Османской империи на западе и, следовательно, татарское войско не сможет совершить свой обычный ежегодный поход на соединение с армией султана на Балканах. Этим Россия окажет весомую помощь своим попавшим в тяжелое положение союзникам. Далее, сам факт появления огромной русской армии на Украине, конечно, должен был упрочить влияние царя на вечно колеблющихся, легко поддающихся различным влияниям казаков.

Как только план кампании был составлен, Петр погрузился в приготовления. Захлебываясь от восторга, он писал Апраксину в Архангельск: «Шутили под Кожуховом, а теперь под Азов играть едем».

Отряд Гордона первым подготовился к походу и в марте выступил из Москвы на юг через степи, «густо поросшие цветами и травами – спаржей, диким тимьяном, майораном, тюльпанами, гвоздикой, медуницей и левкоями», как значится в дневнике командующего. Петр, Лефорт и Головин с главными силами двинулись в мае, погрузившись на баржи прямо на Москве-реке, и направились вниз по течению, чтобы попасть в Волгу. Их путь лежал вниз по Волге до Царицына, а там пушки и припасы перетащили волоком в низовья Дона и погрузили на другие суда. Продвигались медленно, потому что баржи то и дело давали течь, а гребцы были неопытны. Рассерженный Петр написал Виниусу: «Болше всех задершка была от глупых кормщиков и работников, каторые именем словут мастеры, а дело от них, что земля от неба».

29 июня главный корпус численностью в 21 000 человек добрался до Азова, где 10-тысячный отряд Гордона уже успел окопаться на подступах к городу.

Город-крепость Азов стоял на левом берегу самого южного из рукавов Дона, милях в пятнадцати выше места его впадения в Азовское море. В 500 году до нашей эры здесь была одна из греческих колоний Северного Причерноморья. Позднее город, контролировавший вход в великую реку и торговлю по ней, стал колонией Генуи. В 1475 году его захватили турки, замкнув с северо-востока кольцо своего контроля над Черным морем и обеспечив барьер русскому продвижению в низовья Дона. Город окружили крепостной стеной, а в миле от него, вверх по реке, выросли две турецкие сторожевые башни, между которыми поперек реки протянули железные цепи, чтобы легкие казацкие челны не могли проскользнуть мимо Азова и выйти в море.

С прибытием царя к стенам города русская артиллерия открыла огонь и продолжала обстрел четырнадцать недель. Трудностей было немало. Не хватало опытных инженеров – а в петровские времена при осаде у инженеров было не меньше работы, чем у артиллеристов или пехотинцев. Русская интендантская служба не справлялась с обеспечением пропитания для 30 000 человек, находящихся в полевых условиях, и армия быстро опустошала и без того бедные окрестности Азова. Стрельцы не желали подчиняться приказам офицеров-иностранцев, и порой от них невозможно было добиться никакого толку. Вот как отзывался Гордон о положении в целом: «Судя по нашим действиям, иногда казалось, будто мы затеяли все это невсерьез».

Вначале турецкие сторожевые башни на подступах к городу не пропускали вниз по реке русские баржи с припасами для армии. Приходилось разгружать их выше по течению и подвозить к войскам по суше в повозках, рискуя подвергнуться нападению татарских всадников, которые постоянно кружили вокруг русского лагеря. Захват башен сделался важнейшей задачей, так что вся армия ободрилась, когда донские казаки взяли одну из них штурмом. Вскоре турки, не выдержав мощного огня артиллерии, оставили и другую башню.

Но радость Петра в связи с этим успехом скоро омрачилась предательством, случившимся в его собственном лагере. Голландский моряк по имени Якоб Енсен перебежал от русских к туркам и выдал им важные сведения. Когда-то он матросом пришел на голландском корабле в Архангельск, поступил на русскую службу, принял православие и был приписан ко вновь созданной русской артиллерии. Петр, любивший и голландцев, и артиллерию, приблизил Енсена и многое доверял ему в дни и ночи осады Азова. Дезертировав, Енсен открыл азовскому паше численность и расположение русских войск, сильные и слабые стороны осадных сооружений и все, что знал о намерениях Петра. Кроме того, он дал один полезный совет, основанный на неизменном обыкновении всех русских, не исключая и военных, вздремнуть днем после сытного обеда. Через несколько дней в этот самый час турки совершили мощную вылазку в русские окопы. Поначалу заспанные солдаты побежали, но Гордон сумел их повернуть и после отчаянного трехчасового боя турки отступили. Вылазка дорого обошлась осаждавшим: 400 человек погибло, 600 было ранено, пострадали многие из осадных сооружений.