— Нравится?

— Нет.

— Просто у вас дурной вкус. Но это не все подарки, держите, моя дорогая, — протягиваю бабке трусы. На удивление София их не только разворачивает, но и улыбается.

— Ты перебарщиваешь, девонька. А гвоздики-это апогей наглости.

— Разве? А мне кажется, хорошие цветы. Ладно, забудем о гвоздиках, — ставлю на подоконник цветы и поворачиваюсь к недовольной Софии. — Давайте готовить зёбру. Надевайте фартук, дорогая моя, и начнем взбивать яйца. Думаю, нам надо было давно начать общаться по-родственному. А то все вы меня учите, но ведь и мне надо передать вам свои знания. Согласны?

— Не согласна.

— А зря, все равно будет по-моему.

— Я знаю шо ты делаешь, Аня. И мне это не нравится.

— Нравится, не нравится, спи моя красавица. Итак, взбиваем яйца, моя дорогая, по часовой стрелке.

Невооруженным взглядом видно, что Софии все это совсем не нравится. Вместо того, чтобы взбивать яйца, она демонстративно кидает фартук, садится за стол и кладет руку на бедро.

— София Андреевна, что вы так рукой шевелите? У вас там чешется?

— Я была лучшего мнения о тебе, — вставая из-за стола, и кидая кухонную тряпку в мою сторону, «любимая» бабуля покидает кухню, громко шаркая ногами.

— Ну вот, начало положено, к вечеру тебя здесь не будет, дорогуша.

И если Илья говорил совсем о другой тактике, то я выбрала более грубую, но действенную. Правда со своими расчетами я все же ошиблась. Ровно через час София села за руль своего автомобиля и, судя по чемодану, отправляется она не в магазин, а домой.

— София, а вы куда, моя дорогая?

— Домой, девонька, домой, — ехидно улыбаясь, пролепетала бабка. — Ну скоро увидимся. Хорошего вечера.

— И вам, дорогая.

Никогда бы не подумала, что звук отъезжающей машины будет вызывать во мне неописуемую радость.

— Она уехала! — радостно восклицает Матвей, обнимая меня за ноги.

— Уехала. Теперь можно спокойно выдохнуть.

— Классно.

— Матвей, — наклоняюсь к ребенку, садясь на корточки. — Ты же не против посидеть пару часиков с сестрой тети Кати? У нас с твоим папой очень важное дело.

— Ага, папа уже сказал.

— Ну и славненько, пойдем делать вкусняшку на ужин, — беру его за руку, и мы направляемся в дом.

***

Иду к сараю, а самого пробирает на смех. Опять сарай! Что за фантазии у этой девчонки? И ведь бабку из дома фактически выставила, почему не в спальню? Ладно, посмотрим, что вечер насущный нам приготовил. Открываю дверь в сарай и застываю. Аня стоит с дрелью в руках, улыбкой на губах, с белой каской на голове и в строительном комбинезоне, скрывающем разве что низ, ибо грудь он прикрывает слабо. Сглатываю, ошарашено глядя на эту картинку, и в который раз убеждаюсь, что Аня сможет удивить любого.

— Знаете, Илья Купидонович, я купила комплект черного кружевного белья, но надев на себя лифчик, убедилась, что мне лучше без него. А вам как кажется?

— Я с вами солидарен, Анна Батьковна.

— Это хорошо, что вы солидарны. Итак, можете начинать.

— А что именно?

— Доводить меня и себя до оргазма, что ж еще-то? Иначе, Илья Купидонович, я вас этой дрелью к сараю присобачу, — Аня включает дрель и направляет ее на меня. Спокойно, Купидонов, только не ржать.

— Я понял. Позвольте я все же заберу у вас этот опасный предмет, — аккуратно беру у Ани дрель и кладу ее на скамейку. Кажется, смеяться хочется не только мне одному. — Вы позволите мне снять эту каску?

— Снимайте, — скидываю каску на пол и прижимаю Аню к себе. — Можно начинать? — снимаю с нее строительные очки и бросаю к каске.

— Нужно.

Сжимаю ее талию и впиваюсь в красные от помады губы. Терпеть не могу эту липкую хрень, но сейчас на удивление меня это совершенно не волнует. На мгновение Аня отрывается от меня, но только для того, чтобы стянуть с меня футболку. А дальше какая-то секунда и она со смехом запрыгивает на меня, обхватывая мой торс ногами, и впивается в мои губы голодным поцелуем.

— Это что, мать твою, такое?! — слышу позади себя мужской голос и тут же опускаю на пол дергающуюся Аню.

— Сережа, вообще-то ее мать я! — разворачиваюсь ко входу и застываю, глядя на мужчину и женщину у двери. К гадалке не ходи-Анины родители…

— А шо вы нервничаете? — первая начинает разговор Аня, в типичной для моей бабки манере. — Одеты люди и слава Богу, — перевожу на нее взгляд, а она как ни в чем ни бывало распускает волосы, дабы прикрыть ими выпирающую с боков грудь. И, как ни странно, вся эта ситуация вместо паники вызывает у нас обоих нервный смешок.

Хотя, если подумать, с точки зрения родителей все выглядит мягко говоря-не смешно. Впервые отпустили дочь-типичную домашнюю умницу и красавицу, на которую возлагали весомую часть надежд, на недельку к друзьям, а загуляла она почти на месяц, да еще и со взрослым мужиком. А теперь еще и эта сцена. Недаром они стоят и молчат, открыв рот. Ладно, пора выходить из тени, в конце концов, мне не пять лет. Делаю шаг по направлению к Аниным родителям, но она тут же дергает меня за руку.

— Не время геройствовать, стой и не смей подходить к папе, клянусь, он убьет тебя, — шепчет мне на ухо и резко встает впереди меня.

— Ну расскажи-ка, моя дорогая, что ты здесь делаешь? — раздается голос отца.

— Пфф… А что, не видно? Работаю, не покладая рук, — не задумываясь отвечает Аня, показывая рукой на свой оранжевый костюм. Вот же дуреха, язык без костей.

— Боюсь спросить, но все же, кем именно.

— Помощником строителя. Видишь, — наклоняется к скамейке, берет в руки дрель и нажимает на пуск. — Вжик, вжик.

— Пиф-паф, пиф-паф. А находясь на мужике и обхватывая его ногами, ты что строила, дочь моя?

— А я не строила, я перепрыгивала через… козла, но задержалась. Козел оказался для меня непреодолимым. Козел в смысле, как на физкультуре. Гимнастический… Но раз его на ферме нет, я использовала вместо него моего непосредственного рабовладельца, тьфу работодателя. Ты же всегда говорил спорт-это жизнь, вот я и не забываю про него. Всякий раз запрыгивая на козла, думаю о тебе, — это ж надо придумать такую чушь… Черт, надо срочно выпить.

— Господи, Ксюша, ты слышишь? — поворачивается к жене, которая крепко держит его за руку. — А мы переживали, что же с нашей Аней. А наша дочь всего лишь работает, да еще и спортом занимается. Сбылась наша мечта, аж от сердца отлегло, — наигранно выдыхает папаша, буравя меня взглядом, при этом сжимая кулак.

— Во-первых, твоя, а не наша, — кривя лицо, произносит женщина. — Работа и спорт-мечта только для особых иди… индивидуалов.