что даже спустя часа Малика тоже не спит. Все вертится, как уж на сковородке.

– Малика.

Выглядывает из одеяла. Черные волосы блестят на тусклом свету. Сама дерганная какая-то. Уставшая.

– Что?

Смотрит с опаской, от чего не сдерживаю улыбки. Боится, что трахну? Скорее всего, да, хотя, судя по ее последнему поведению во время секса, она тоже удовольствие получила. Мурчала, точно кошка дикая подо мной. Сладкая. Пьянящая.

– Чего ты не спишь?

– Не могу уснуть.

Плечами пожимает просто, кутаясь в одеяло. Хрупкая, манящая, до одури просто шикарная.

– Раз спать не хочешь, иди сюда ближе. Не бойся, не трону.

– Зачем?

– Хочу твой голос услышать. Спой мне.

Она как-то странно смотрит на меня, а после набрасывает одеяло на плечи, и подползает на край кровати, ближе ко мне.

Рукой тоненькой заправляет себе волосы черные за ухо, а у меня член встает на нее. Только одного только движения этого, хотя чего скрывать, спавшая лямка на ее плече, и частично оголенная грудь тоже действует безотказно, но я сдерживаюсь. Не хочу ее трогать сейчас.

– Спеть? Что…именно?

– Что хочешь.

Девчонка мается, но потом все же начинает петь. Какую-то неизвестную мне, до дикости жалобную песню.

Малика поет ее тихо, практически шепотом, но так пронизывающе и завлекающе, что у меня, взрослого мужика, мороз идет по коже.

Несмотря на скверный характер, у Малики красивый голос. Очень сильный, бархатный и пробирающий до костей.

Глава 44

Кажется, эту ночь Вахид так и не ложился в кровать. Помню, как пела ему. Долго, протяжно в ночной полутьме, а он просто молча сидел и слушал. Дьявол точно не спал. Я слышала его хриплое дыхание, однако я первая сдалась и просто уснула, обнимая подушку.

Просыпаюсь одна, и вскоре понимаю, что Ахмадова нет дома. Он не появляется ни в этот день, ни в следующий. И хоть я совсем не жду его, все равно думаю о нем. Часто, и иногда мысли мои заносят меня совсем не туда, куда бы мне хотелось.

Особенно яркие воспоминания после нашей последней ночи. Горячей, запретной и такой откровенной, что даже сейчас, вспоминая об этом, сердце учащает ритм.

Теперь каждый раз, когда я вижу гранат на кухне, с красными, как у рака щеками вспоминаю, откуда Вахид слизывал у меня сок этого вкусного терпкого плода.

Проходит две недели, как я совсем не вижу своего дьявола. Не могу сказать, что я прямо скучаю по нему, однако и отрицать того, что не проходит ни минуты, чтобы я не вспоминала тембра его голоса, не могу.

Этим утром просыпаюсь от того, что меня мутит. Поднявшись на подушке, делаю глубокий вдох носом, но становится только хуже.

Быстро вскакиваю с кровати, и несусь в ванную. Меня тошнит, притом дважды.

Я уже проклинаю вчерашнюю кухарку за тот мясной рулет, когда до меня, обнимающую унитаз, доносится низкий бархатный голос.

– В чем дело? Заболела?

Вахид. Он вернулся, и как я не слышала, как он зашел.

Поднимаю голову, и встречаюсь с черными глазами мужчины. Строгий прямой взгляд. Глаза черные пробирают. Он явно недоволен тем, что видит.

Невольно сжимаюсь вся. С этого ракурса Вахид кажется еще больше. Его плечи напряжены. Лицо суровое.

– Твоя кухарка, видно, отравить меня решила! Или это ты распорядился? Что, надоела жена, избавиться хочешь?

– Если бы я хотел тебя убрать, я бы это сделал иначе.

Опускаюсь на холодную плитку пола. В горле дерет, но лучше не становится. Тошнит все равно, притом сильно.

Слова мужчины провоцируют у меня страх.

– Как это…иначе?

– Затрахал бы до смерти.

Сжимаю зубы, и резко вскакиваю. Хватаю первое, что под руку попадается, и со всей силы бросаю в мужчину флакончик с шампунем, но он молниеносно просто ловит его, и поднимает серьезный взгляд на меня. Мурашки проходятся по спине. Страшно. Это не братья. Он ведь и сдачи может дать.

– За это – крутит в руке шампунь –  на коленях отработаешь. Я две недели не трахался. Готовься.

– Нет! Даже не подумаю!

– Не испытывай меня, кобра. Не надо играть с огнем.

– Да я…я ненавижу тебя! Ой…

После этих слов меня снова тошнит, и я резко склоняюсь над унитазом, что не остается незамеченным.

Меня как током бьет, когда Вахид подходит, нежно прикасается рукой к шее, и волосы мои убирает с лица.

– Тест привезут скоро. Жди.

– Что…какой еще тест?

– На беременность.

* * *

Две полоски на тесте расплываются у меня перед глазами.

– Нет, неет…пожалуйста, только не это!

Я беременная, шестой по очереди тест врать не может. Черт, проклятье!

Прикладываю руку ко рту, роняя слезы.

Как это произошло…хотя. Знаю я, как. Еще ни разу Вахид не предохранялся, когда был со мной, но что, если…

От одного только предположения об этом в душе все льдом покрывается. А что, если я забеременела тогда, в том притоне? Неизвестно от кого.

Я же не помню, что там произошло, кроме того, что связана была, и кто-то касался меня.

Дальше совсем ничего, черная пустота, бездна.

Вдруг он или они тоже не предохранялись, а это значит, что у меня будет ребенок от одного из тех жутких уродов.

Тошнота подкатывает к горлу снова и, бросив тест на пол, меня смачно тошнит. Уже четвертый раз за сегодня.

Быстро поднимаюсь, и подбегаю к умывальнику. Открываю воду, и зачерпываю ладонями воду, отмечая, как сильно сейчас дрожат мои пальцы.

Полоскаю рот, чищу зубы, но лучше не становится.

Поднимаю взгляд и встречаюсь с собой в зеркале. Перепуганная и зареванная. Хуже просто не придумать.

Сердце отбивает чечетку.

Я не хочу этого ребенка, не хочу!

Меня вообще даже никто не спрашивал об этом, а теперь что… я должна родить от какого-то урода из притона?!

Нет, господи, лишь бы это была ошибка, хотя я уже чувствую по себе, что нет.

Никакой ошибки быть не может, тем более, что у меня уже седьмой день задержки, который я почему-то обнаружила только сегодня.

Как-то не до этого было раньше. Совсем не то этого.

– Малика, дверь открой.

Грубый голос доносится из спальни, заставляя меня резко упасть на пол, и собрать разбросанные тесты на беременность. Тут же их поднимаю, и прячу в шкафчик под раковиной. Искать другое место просто нет времени.

– Ты там умерла или что?

– Нет. Все нормально. Оставь меня в покое!

– Или ты сейчас выйдешь, или я сам зайду.

Сцепляю зубы, но все же отворяю дверь, встречаясь с грозным взглядом мужчины. Выхожу