Торвард ярл ушел по тропе вниз и исчез за скальными выступами. Эйра, спрятавшаяся за одним из валунов, не смотрела ему вслед. Она надеялась, что он навсегда уходит из ее жизни и никогда больше не будет напоминать ей о том, о чем она хочет забыть. Отвернувшись от тропы, она подставила лицо свежему вечернему ветру, ветер сдувал назад от висков вьющиеся легкие прядки темных волос, и Эйра надеялась, что он сдует и унесет все ее горькие, тяжелые мысли.

С этой высоты ей открылся широкий вид на Медный лес. Огромные горы, то зеленые от хвойного леса, то пестрые от лиственных рощиц и многообразных каменистых выступов, перетекали одна в другую, упирались друг в друга плечами в том вечном хороводе, который им не суждено разомкнуть, пока стоит мир. Горы казались живыми; за много лет Эйра изучила лицо каждой из них, а здесь, на высоте Раудберги, она стояла вровень с их головами и могла разговаривать с ними как равная.

Как счастливы горы – им так спокойно живется, они не знают порывов тоски, не хотят изменить сами себя, не рвутся на волю из своей каменной оболочки. Эйра смотрела, стремясь проникнуть взглядом дальше, дальше, хотела увидеть край света, хотя и знала, что отсюда увидеть его нельзя. Даже у взгляда есть предел. И даже на самом краю, куда он достает, ему преграждает путь все то же – темно-зеленые горбы лесистых гор.

Этими горами замыкался весь ее мир – и тот, который Эйра видела, и тот, который только воображала. Отсюда некуда уйти. Куда бы она ни повернула, везде будет одно: горы, лес, разговоры о фьяллях и слэттах, о былом величии Квиттинга и о его нынешнем разорении и бессилии. И везде она останется племянницей ведьмы Хёрдис, двоюродной сестрой Торварда ярла, сына Торбранда Тролля, разорившего Квиттинг. Двоюродной сестрой человека, которому суждено убить Бергвида конунга, мстителя за все племя квиттов! Эйра не надеялась, что предсказание Хёрдис – ложь. Если бы судьбу можно было изменить ударом ножа… Но ее нельзя изменить, и даже мертвые кости способны убивать, если так суждено. Этот человек убьет когда-нибудь надежду Квиттинга, а она останется его сестрой.

Если бы можно было уйти отсюда, совсем уйти! В какую-нибудь другую жизнь, где ничего, ничего этого нет! Где сама она станет другой, где сбросит цепи этой проклятой крови, этого презренного родства, этой судьбы, которую нельзя изменить!

Эйра пристально вглядывалась в знакомые очертания гор, глаза ее слезились от ветра. Полоска вечернего неба, видная между плечами самых дальних гор, начала шириться, заслонила все пространство взора. И темная синева начала яснеть, как будто в небе раскрывались ворота. Какое-то широкое видение спускалось навстречу Эйре. Она снова видела горы, но… другие. Под яркой голубизной горячего неба располагались светло-желтые, беловатые, розоватые острые скалы, кое-где покрытые зелеными лужайками и рощицами странных, причудливо искривленных и все же красивых деревьев. На ветвях деревьев росли цветы – крупные желтые, белые, розовые соцветия, не похожие ни на один знакомый ей цветок. Эйра смотрела широко открытыми глазами, зная, что перед ней разворачивается то, что она хотела увидеть, – другой мир. Все здесь было ослепительно ярким – и синева неба, и зелень деревьев, и прозрачность воздуха. От этой картины веяло теплом и привольем.

В углублении ближайшей скалы бил источник, и струи прозрачной воды переливались через обтесанные розоватые камни. К источнику подошли две молодые женщины – обе высокого роста, смуглые, их блестящие черные волосы были уложены венцом на головах. Странные платья из легких светлых тканей оставляли свободными руки, и даже ноги были видны чуть ли не до бедра через длинные разрезы. На груди ткань собиралась в красивые пышные складки, талии стягивали блестящие пояса. На запястьях и даже над локтем у женщин сияли золотые браслеты, а на плечах они придерживали разрисованные глиняные кувшины непривычной формы с изогнутыми ручками.

Одна из них поставила свой кувшин на камень возле источника, потом вдруг обернулась и застыла. Ее широко раскрытые темные глаза встретились со взглядом Эйры. В изумлении приоткрыв рот, женщина протянула смуглую руку к подруге, что-то оживленно говорившей, и сделал ей знак смотреть. Теперь уже две пары блестящих темных глаз впились в Эйру, и она как бы со стороны увидела себя – невысокую хрупкую девушку со светлой, бледноватой кожей и пушистыми темными волосами, вьющимися по ветру широкой волной, в прямом коричневом платье с узором из сложно переплетенных линий белой тесьмы, с бронзовыми застежками на плечах, под которыми на цепочках висят игольник, подвески, амулеты – увидела до кожаных башмаков с красными ремешками, плотно обвившими ногу. И вся она так отличалась от этих смуглых легких женщин, и рыжий камень под ее ногами, черно-серые валуны с полустертыми рунами, возле которых она стояла, так не походили на розоватые скалы и темно-зеленое дерево с блестящими листьями и тяжелыми розовыми соцветиями, бросавшее тень на тех женщин, – что Эйра задохнулась от ощущения огромности пространства между ними и собой.

Одна из женщин уронила глиняный кувшин в источник. Вода из каменной чаши плеснула через край, брызги осыпали замерших женщин и словно оживили их – дернув подругу за руку, хозяйка кувшина пустилась бежать, и вмиг обе они скрылись из виду – только мелькнули их смуглые точеные ноги и развевающиеся края светлых свободных одежд.

Эйра покачнулась, закрыла лицо руками и прислонилась к валуну. Она сама не знала, что она видела, – то ли ее посетило видение из высших миров, то ли правда на земле где-то есть такая страна – где розовые скалы и деревья с блестящими листьями. Или эта страна находилась здесь, на этом самом месте, много-много веков назад? Эйра не знала, что подумать, на душе у нее стало и легче, и тяжелее. Перед ее глазами открылся другой мир, и стало легче жить, зная, что он где-то есть. Но горы Медного леса по-прежнему держали ее в плену, и даже в самой дали, где вершины упирались в небо, не видно ворот в ту чудесную страну. Эйра стояла перед гранью миров, эта грань болезненно резала ее душу, но уйти от нее невозможно, потому что она помещается внутри.

После отъезда Торварда ярла домочадцы Кремнистого Склона еще долго обсуждали новости: знакомство со знатным родичем, обручение Альдоны с Хельги ярлом, битву Хельги и Торварда с Бергвидом Черной Шкурой. Приезд на Квиттинг Торварда и Хельги всколыхнул все застарелые обиды квиттов.

– Бьёрн очень хорошо придумал! – горячилась теперь бабка Уннхильд. – С Бергвидом конунгом он отомстит за все, что мы потеряли, и поможет нам вернуть кое-что! Ты подумай, грива твоя нечесаная! Если ты пойдешь с Бергвидом конунгом и хорошо себя там покажешь, то он поможет тебе взять обратно все наши прежние земли! Бьёрну, в конце концов, что за дело до нас, а ты-то ведь, пойми, ты внук самого Бренна сына Гуннлейва! Ты – наследник рода Эйкингов, хоть и по женской линии, понимаешь ты этот или нет? Тебе бы все только в сторону Золотого озера глаза таращить, как будто ты этому Лисице всем обязан! А твой род ничем его не хуже! По женской линии хотя бы! Кто он такой, этот Вигмар, где его род был тридцать лет назад? А род твоего деда, род Эйкингов, гремел на земле и море! Ты небось там и не был никогда, не видел, что мы имели? Э, у нас было столько земли, сколько не снилось ни тебе, ни твоему Вигмару Желтоглазому! Сколько прекрасных пастбищ с густой травой, сколько полей, лесов! А на побережье теплее, там урожаи не те, что здесь! Гораздо лучше! Мы были так богаты, что нам не требовалось никаких золотых ручьев!