Он не договорил, но и не нужно было. Старший ученик отлично знал, что бывает с дубинами, не оправдавшими надежд Учителя.

Темнейший хмыкнул, почувствовав его дрожь, потрепал по голове и велел:

– Вон.

Это было вчера. А сегодня старший ученик с особым тщанием творил образ для срочного заседания Конвента. Стянул бархатной лентой волосы в строгий хвост – никаких локонов или пудры с блестками, модных при дворе. Надел темно-серый камзол с черным шитьем, выпустил ровно на пол-ладони кружевные манжеты, обулся в туфли с квадратными носами и пряжками. Одежду ему присылала бабка, и как водится у истинных шеров – по моде собственной молодости, то есть позапрошлого века. Впрочем, как свойственно женщинам, свой возраст она преуменьшала раза в два.

Старший ученик придирчиво оглядел себя в зеркале: панталоны в меру мешковаты, шпага в меру приржавела к ножнам. По мнению Учителя, железки – удел бездарных, а оружие истинного шера – он сам. Разумеется, эту простую истину он неустанно вбивал в учеников, и старший ученик не испытывал ни малейшего желания нарваться на очередной урок. Но и явиться на заседание Конвента без положенного шеру оружия не мог, вот и приходилось лавировать. Как всегда.

Вид чучела в зеркале был признан удовлетворительным. Почти. Остался последний штрих.

Коснувшись отражения пальцами, он пригасил огненные отблески в черных глазах, стер морщинки между бровями и около рта, сгладил слишком резко очерченную челюсть, чуть загнул вниз углы губ. Провел по стеклу ладонью, добавляя лицу одутловатости и бледности. Слегка ссутулился, опустив правое плечо ниже левого. Вот теперь он выглядел, как подобает темному шеру, желающему прожить долгую, скромную жизнь подальше от внимания Магбезопасности.

– Эй ты! – послышался издалека надтреснутый тенор. – Подай трость!

В нос ударил запах стоячей воды, свело сломанную на прошлой неделе руку. Но старший ученик остался на месте: сегодня Учитель желал видеть в роли собачки другого «счастливчика». И, даст Хисс, никогда больше ему не придется носить учительскую трость и преданно вилять хвостом.

Прикрыв глаза, он пропел умну отрешения и сосредоточения. Ученик должен быть сдержан, послушен и ни на миг не забывать о своем счастье: служить сильнейшему шеру империи, истинному потомку Темного Хисса. А все лишние мысли и чувства спрятать туда, где не найдет даже Учитель, за скромность прозванный Великим, а за доброту – Пауком.

Сняв с полки фолиант, старший ученик погладил свое единственное сокровище по кожаной обложке с серебряным тиснением «Ссеубех. Аспекты прикладной химеристики». Подождал, пока книга уменьшится, станет невидимой и неощутимой.

– Сегодня, – шепнул он.

В ладонях отозвалось ободряющим теплом: сегодня мы будем свободны! Спрятав сокровище за пазуху, он сбежал вниз, в просторный холл. Вовремя. Учитель как раз выходил из своих покоев. Первой из двустворчатых дверей выплыла трость эбенового дерева, знак Темнейшего Главы Конвента. За ней – сам Учитель, Великий Паук Тхемши. В ослепительно-черном ореоле магии, пяти локтей роста, с ухоженной раздвоенной бородой и раскосыми глазами, Учитель был бесконечно мудр и велик. Спина старшего ученика сама собой согнулась в поклоне, он едва удержался, чтобы не рухнуть на колени и не целовать подол скромнейшей черной мантии, накинутой поверх расписного шелкового ки. Но снова остался на месте: Учитель не любит лишних церемоний.

Как обычно, следом за Учителем несло папки, зонтик и веер пустоглазое умертвие: русоволосый северянин, из последних учеников. Северянин лицом походил на Светлейшего Главу Конвента, был одет в любимый Светлейшим двубортный сюртук и выглядел почти как живой.

Взгляд Учителя скользнул по старшему ученику, откликнулся липким холодом в кишках. Старший ученик, привычно подавив тошноту и позыв закрыться от чужого разума, поспешил распахнуть дверь перед Учителем. Спины он так и не разогнул: Великий не любит смотреть на учеников снизу вверх, не любит надевать душную мантию, не любит докучных вызовов в Конвент. Но всегда исполняет свой долг. Вот воистину пример благородства, достойный всяческого подражания! Величайшая честь для любого темного шера – внимать мудрости Великого, служить ему ассистентом и вешалкой для зонтика…

Учитель благосклонно кивнул его мыслям и прошествовал к запряженной шестеркой химер золоченой карете – не спускаясь на вымощенную плиткой дорожку, прямо по воздуху. А в карете указал на второе сиденье. Не то чтобы скамеечка у ног Великого была недостаточно почетна и удобна, но не все магистры Конвента, да провалятся они скопом в Бездну, разделяют мудрые учительские взгляды на воспитание юной поросли.

Поросли сорняков, добавил бы Учитель.

Лопухов и чертополоха, добавил бы старший ученик, но не стал бы уточнять, к кому относит себя – к недоумкам или колючкам.

Всю дорогу к Магадемии он внимал указаниям Учителя: без приказа рот не открывать, думать о магистрах Конвента с благоговением и трепетом – ибо эти маразматики, особенно Светлейший, мнят о себе невесть что и не стесняются копаться в мозгах чужих ассистентов. И не напутать в тексте клятвы, помилуй Двуединые. Куда катится этот мир, если лучший из молодых темных, правнук подруги юности – безнадежный тупица!

В ответ на упреки старший ученик кланялся и обещал не подвести, оправдать и сделать все, что прикажет Учитель, да воссияют его мудрость и милосердие вовеки. Учитель снова морщился, цедил ругательства по-цуаньски и сожалел, что рядом с ним – тупая дубина. Какого екая последний умный и даровитый ученик посмел воровать книги и проситься к Светлейшему в Магадемию хоть поломойкой? Ведь Учитель прочил ему, неблагодарному, великолепную карьеру!..

Двухлетней давности вопли «даровитого» до сих пор звучали в ушах ученика и отдавались холодом в переломанных костях. Будучи живым, северянин не в меру гордился своим умом и славным именем рода, захиревшего еще до Мертвой войны. Разумеется, северянин похвастал краденой книгой перед менее умными и благородными – имени старшего ученика, называемого Учителем не иначе как «дубина», он не знал. Да никто из учеников не знал – «дубина» еще в первые годы у Великого поклялся, что вспомнит имя предков, лишь когда будет этого имени достоин.

И разумеется, он первым доложил обожаемому Учителю о недоумке, так похожем на Светлейшего – что само по себе обещало великолепную карьеру доверенного слуги-умертвия. Он сам доставил недоумка в лабораторию и привязал к столу из черного обсидиана. Сам подавал скальпели, пока Учитель разделывал материал и читал лекцию о пользе и надежности немертвых слуг. Слава Двуединым, что есть такие даровитые – пока они есть, Учитель позволит ему еще немного пожить…

– Хватит дрожать, дубина, – усмехнулся Учитель, объевшийся его страха, и стукнул тростью по плечу: рубец в этом месте не успевал зажить, несмотря ни на какие регенерирующие зелья. Раны, нанесенные Темнейшим, вообще крайне плохо поддавались лечению. – Ты мой ассистент, благородный темный шер, а не суслик. Суслику не дадут должность.

Ученик вздрогнул и сжался: если он не получит эту должность – останется только молить Хисса, чтобы забрал в Бездну немедля. Ибо даже повеситься ученик не может, как не может распоряжаться никаким имуществом Учителя.