– Я не маленький, Шу! Какого ширхаба!..

– Какого – я тебе потом скажу, большой брат. – Ей опять было стыдно, на сей раз за Кая. Бастерхази там внизу наверняка смеется над ними. Да и за себя тоже. Вот только она слишком привыкла всегда, в любой ситуации защищать Каетано от любой опасности. Не зря же Энрике учил ее этому больше десяти лет. – Веди себя как принц.

– Каетано, не стоит лезть в пасть к темному, – поддержал ее Зако. – Его величество очень огорчится, если узнает.

Кай стряхнул с себя остатки воздушной сети и обернулся, гневно сверкая глазами.

– Вы еще укутайте меня в вату, как хмирский фарфор! Ну что он мне сделает на виду у всего гарнизона?

– Ровно то, что захочет, – нахмурился Зако.

– Ровно то же самое, что сделает, когда я вернусь в столицу, – тоже нахмурился Кай. – Мне надоело прятаться.

– Не подводи Бертрана, – без особой уверенности сказала Шу: по большому счету Кай был прав. – Не он запихнул нас в Сойку, а отвечать в случае чего – ему.

– Тебе, значит, можно плевать на все и воевать зургов, а мне – не сметь высунуть нос за ворота! – огрызнулся Каетано. – Да идите вы!..

– И пойдем, – Шу разозлилась, – ваше королевское высочество!

– Вы еще подеритесь, – насмешливо сверкнула глазами Бален, – на радость Ристане и ее темному любовнику.

Шу вместо ответа передернула плечами и отвернулась. Напоминание о том, что Бастерхази вот уже десяток лет любовник Ристаны, ее задело. Особенно тем, что она опять об этом забыла, как и три месяца назад, в Тавоссе. Шу нестерпимо хотелось то ли сбежать к себе, то ли самой спрыгнуть со стены и спросить у Бастерхази прямо: за каким ширхабом он явился? Это снова поручение Ристаны? И ведь если бы не Кай, спрыгнула бы! А теперь нельзя, она же старшая, она же должна подавать Каю пример… Ширхаб нюхай этот пример!

– Не подеремся. – Каетано упрямо выдвинул подбородок, став до невозможности похожим на портрет Эстебано Суардиса, первого короля Валанты. – Как и подобает нашим высочествам, мы пойдем через ворота.

Все трое – Зако, Баль и Шу – уставились на него в недоумении. Правда, Шу – еще и с гордостью, а заодно с облегчением. Наконец-то Каетано становится взрослым и решает сам за себя! Конечно, немножко вопреки приказу короля, но уж как-нибудь они обойдут эти формальности. Тем более что в крепости Каетано ничуть не в большей безопасности, чем за одним столом с Бастерхази.

К тому же – ей самой до невозможности хочется пойти туда и потрогать настоящую химеру! Да-да, химеру, а не самого шера Бастерхази!

– Я тоже хочу промочить горло на природе, – в тон брату заявила Шу. – Инкогнито!

– Инкогнито! – кивнул Каетано все с тем же решительным и воинственным видом, но долго не выдержал, оглядел себя, Шу, усмехнулся и добавил: – Как предусмотрительно мы оставили регалии… хм…

– В сундуке у Бертрана, – подмигнула ему Шу, которую снова захлестнула веселая лихость.

И все четверо, больше не пытаясь быть примерными, послушными и благоразумными, ссыпались вниз со стены, к воротам. То есть к калитке в воротах, через которую солдаты уже выносили стол, плетеные стулья и корзины с едой.

– Еще четыре стула, – велел Каетано и, выдвинув подбородок а-ля Суардис Большой Кулак, первым вышел через калитку. Очень, очень важно и достойно, как и подобает принцу инкогнито.

Шу чувствовала себя словно во сне. Было невероятно легко, немножко смешно и самую капельку страшновато от собственной смелости. Ведь она открыто флиртовала с темным шером Бастерхази! Да что там, она впервые в жизни флиртовала! И темный шер оказался совсем не похож на тот мрачный ужас, о котором писали газеты и о котором рассказывал ей полковник Бертран.

О нет. Роне – он сразу предложил называть себя по имени, ведь они всего лишь обедают на природе, а не торчат на скучном официальном мероприятии, – шутил, рассказывал забавные истории из дворцовой жизни и жизни Магадемии, искренне интересовался их с Каем обучением и даже поспорил с капитаном Энрике на тему пользы фехтования…

– Вы говорите в точности как один мой друг. – Роне со смехом поднял руки, словно сдаваясь. – Азарт, снова азарт и еще раз азарт. Но по мне веселее сыграть в карты, чем махать железками.

Он бросил заговорщицкий взгляд на Шуалейду и улыбнулся самым краешком губ. Ей. Их общей тайне.

– Не может быть, чтобы такой важный и серьезный шер, как вы, играл в карты, – подначила его Шу, очень стараясь не краснеть и не смущаться. – Конвент же не одобряет.

– Делать только то, что одобряет Конвент, невероятно скучно. Разве вы сами иногда не нарушаете правила? Хотя бы самую капельку?

Она все же покраснела, слишком явственно припомнив – как именно темный и светлый шер нарушили все мыслимые правила и как ей это понравилось.

И ей, о ужас, было совершенно все равно, что сейчас ее горящие щеки видят и Кай, и Энрике, и даже денщик полковника Бертрана, прислуживающий им за столом. Даже все равно, что ей потом скажут они все!

Но пока шер Бастерхази очаровал всех без исключения, даже сурового капитана Магбезопасности. Да что там, даже Морковка позволила себя погладить, а Ветер благосклонно принял подношение – невесть откуда взявшегося живого мышонка! А уж когда Роне подарил Каю и Зако изумительные клинки гномьей стали, Бертрану – старинную подзорную трубу, Энрике – фолиант с легендами Ледяного края, а Бален – саженец какого-то дерева в глиняном горшочке, его уже готовы были признать если не воплощенным добром, то хотя бы «не таким уж гнусным типом».

Именно так и сказала Бален, как всегда любезная до скрежета зубовного.

– Я тоже рад убедиться, что слухи о каннибализме мислет-ире несколько преувеличены, – в тон ей ответил шер Бастерхази.

Бален в ответ только сверкнула глазами и улыбнулась, обнажая небольшие, но очень острые клыки, мол, младенцы – не для меня, а вот укусить темного шера я никогда не откажусь.

Но самым великолепным, потрясающим, изумительным и невероятным был подарок Шуалейде. Химера-трехлетка Муаре, выращенная в родовом поместье Бастерхази на севере Фьоны. Шу лишь читала о ездовых химерах, то есть потомках жеребцов-химер, чистокровной нечисти, и живых кобылиц особой породы. Химер выращивали всего несколько темных семей, держали технологию в строжайшем секрете и драли за химер безумные деньги.

Шу знала лишь, что каждая кобылица могла принести только одного жеребенка-химеру и погибала, едва его выкормив: жеребенок питался не только молоком, но и жизненными силами матери. Выращивание жеребенка и особенно его дрессировка тоже были крайне сложным и трудоемким процессом, не говоря уже о кормежке взрослой особи. Химеры не могли существовать без подпитки магией от хозяина, а если хозяин был недостаточно силен и умел как менталист (или не имел нужных амулетов) – легко могли сожрать его самого. Правда, со смертью хозяина погибала и химера, но тем неосмотрительным и самонадеянным шерам, которых съели их собственные «лошадки», это уже было безразлично.