– Все работают, – говорит он, держа бутылки и бокалы. – Мне скучно. Давай напьемся, Олив.

Я опускаю взгляд на Сабину, которая подкалывает черные брюки, улыбаясь полным ртом булавок.

Жить с волками – или принцами – по-волчьи выть.

– Хорошо.

Открыв бутылку и наполнив бокалы, Генри изучает разложенное на кровати белье.

– На тебе это будет фантастически смотреться. И вот это, – он указывает на комплект с розовыми лентами, которые завязываются спереди дерзкого черного бюстгальтера. – Они развязываются спереди? Ох, определенно, мой брат кончит в штаны, когда увидит тебя в нем.

Генри хватает персиковую шелковую ночную рубашку в стиле бэби-долл и прячет ее в карман.

– Эта штука не для тебя.

– Я не думаю, что это твой размер, Генри, – дразнюсь я. – Любишь примерять женскую одежду?

Он ухмыляется, напоминая мне своего брата.

– Мне нравятся женщины. Я знаю женщин. И я знаю одну девицу, которая очень любит такие вещички, и мне было бы приятно увидеть ее в них.

После он переходит к стойке с коктейльными платьями, просматривая каждое, одно за другим.

– Фигня, фигня, фигня…

– Это оригинал Луи ла Шер, – обиженно бормочет Сабина.

– О, – Генри поигрывает бровями, смотря на меня. – Дорогая фигня.

Затем он останавливается на сексуальном черном платье с кружевной отделкой.

– То что надо. Определенно. – Он размахивает им передо мной. – Только лучше в серебристом цвете. Оно словно создано для тебя. Ты останешься до конца лета?

– Таков план.

Он переводит свое внимание на Сабину.

– Ей также понадобится бальное платье. Желательно что-то в бледно-голубом, – и объясняет: – Для Летнего Юбилея. Эта вечеринка проходит во дворце каждый год. Настоящий бал – все в цилиндрах, фраках и с высоко задранной головой. Присутствуют все важные гости.

– Тогда, предполагаю, мне понадобится бальное платье.

Генри медленно подходит к Сабине, перекидываясь с ней парой реплик по-французски. Я понятия не имею, что он ей сказал, но понимаю румянец на ее щеках и влюбленный свет красивых глаз, когда она улыбается ему:

– Oui, Генри.

Пока Сабина сортирует просмотренные вещи и настраивается на новый раунд в гардеробной, мы с Генри сидим на белоснежном диване в гостиной.

– Вот как для тебя все просто, да? – спрашиваю его я, имея в виду предложение от шаловливого принца, на которое так просто согласилась Сабина.

– Да, это легко.

Он выпивает шампанское залпом, будто шот. И тут же снова наполняет свой бокал. Солнечный свет отражается от всех поверхностей, отбрасывая на его щеки и под глаза тени, и на миг его взгляд кажется отстраненным. Какое слово использовал Николас? Затравленный. Преследуемый.

И старшая сестра во мне открывает рот:

– Ты в порядке, Генри? Я знаю, мы только познакомились, но… твой брат… он беспокоится о тебе.

Генри заставляет себя засмеяться.

– Конечно, я в порядке. Это моя работа, моя единственная работа, все время быть в порядке.

Я опускаю руку на его плечо.

– Так не бывает. Хочу сказать, всегда не может быть все в порядке. – Я делаю глоток шампанского и добавляю: – Разве что, думаю, у серийных убийц. А рядом с ними никто не хочет оказаться.

В этот раз Генри смеется легче, его спокойные зеленые глаза скользят по моему лицу.

– Ты мне нравишься, Оливия. Правда. Ты милая и… по-настоящему честная. Здесь это редкость. – Он жадно осушает половину своего бокала, потом делает вдох и говорит: – И потому что ты мне нравишься, я собираюсь дать тебе несколько советов.

– Валяй.

– Не привязывайся к моему брату.

Все внутри меня холодеет, как будто мои кости превращаются в сосульки. Но мои ладони вспотели.

– Он не принадлежит тебе. Он даже себе не принадлежит.

Я сглатываю.

– Я понимаю это.

– Видишь, – он указывает на меня, – ты так говоришь, но не похоже, что ты это действительно понимаешь. Особенно когда смотришь на него.

Когда я не отвечаю, Генри продолжает:

– Я проходил курс теологии в университете – обсуждение концепции рая и ада. Одна из теорий, что рай – это присутствие Бога, и его свет нисходит на тебя. А ад – это когда Бог отворачивается и оставляет тебя одного, и ты знаешь, что больше никогда не почувствуешь благодать, тепло и любовь, – его голос понижается. – То же самое с Николасом. Когда он озаряет тебя своим ярким светом – сияет и весь мир. Но стоит его разочаровать, а его стандарты выше, чем у Бога, и немедленно наступит одинокий ледяной ад.

Мне трудно глотать. Нервы, наверное. Страх перед неизвестным.

Поэтому я цепляюсь за свою правду.

– Николас не такой.

– Да, с тобой он другой. Счастливый. Более… свободный. – Генри кладет руку на мое колено. – Но, веришь ты в это или нет, он именно такой.

* * *

После ужина приходит другой стилист, чтобы подготовить меня к вечеринке. Она укладывает мои волосы длинными шелковистыми локонами, которые завиваются на концах. Но макияж я делаю сама – мне не нравится чувствовать себя слишком разнеженной.

Николас этому не рад, но он в восторге от моего платья – мерцающего серого платья, которое приоткрывает грудь.

Около девяти мы поднимаемся к особняку на холме. Нет, это не особняк. Это поместье с собственной историей. По размерам он уступает дворцу, но все равно огромен. Здесь кишат толпы телохранителей-мужчин в смокингах с торчащими проводами от наушников, но Николас пришел со своими людьми, которых сейчас возглавляет Джеймс.

Николас держит меня за руку – я не уверена, является ли это публичным проявлением чувств, но его, кажется, это не волнует. Он проводит меня через похожее на пещеру фойе и открытые двери бального зала. В казино! Полностью укомплектованное, даже лучше, чем в Вегасе: деревянные игральные столы и гигантские аппараты. Зал заполнен группами элегантно одетых молодых и красивых людей, которые кричат, смеются и выпивают.

Удивительно, что мне так это легко удается, но я сразу замечаю Генри в баре. Он выглядит не таким смелым, как брат, но очень красивым в черном смокинге. Генри окружают мужчины и женщины, которые ловят каждое его слово.

– Ну и что ты думаешь? – шепчет Николас мне на ухо, отчего я покрываюсь гусиной кожей.

– Я думаю… что знаю, как чувствовала себя Алиса, когда попала в Страну чудес.

Он подмигивает.

– Мы все здесь сумасшедшие.

Водоворот красного шелка вспыхивает перед моими глазами, захватывая Николаса в бурные объятия. У нее густые, медового цвета волосы, и она такая же высокая, как и Николас. Как амазонка и ничуть не менее потрясающая. Это девушка из репортажа по телевизору про свадебный дозор и обложки журнала «People», которую Николас называл «старым другом».