Настя кинулась к нему на шею и расцеловала в обе щеки.

– Я так рада за тебя! Меня всегда волновал твой образ жизни и твое одиночество. Ты заслуживаешь счастья! Но я буду по тебе скучать.

– Я тоже, моя партнерша, – поцеловал Настю в лоб Митя и продолжил одеваться. – Мы никогда не расстанемся! Мы будем писать друг другу по электронной почте и приезжать в гости. Я никогда не забуду тебя. – Они обнялись и стояли так несколько минут, вспоминая все годы, что провели рядом друг с другом.

«Да… такое не забудется никогда… – мысленно согласилась Настя. – Это как целая жизнь. А сейчас и у меня, и у Мити будет другая жизнь».

– Сегодня чудесный день! – пропела Настя, отстраняясь от него, и пошла на выход.

Митя подвез ее на машине к дому вдовы профессора, пожелал ей удачи, правда, не очень уверенным голосом, и поехал дальше на свидание с Мариной, тоже без особого энтузиазма.

– Еще и целоваться придется… – сказал он и сам испугался.

– Ради нашей дружбы, – подбодрила его Настя, смеясь.

«Не очень хорошо мы, конечно, поступаем с девушкой, но хоть сходит в театр и ресторан. А Митя умный, придумает, как сделать так, чтобы она сама его бросила, – подумала Настя, глядя вслед уезжающей машине. – Боже мой, что же я буду делать, когда мои друзья разъедутся, оставят меня? Митя прав, главное для человека – крепкая семья, и я жутко захотела ее создать… и буду за нее бороться, чего бы мне это ни стоило».

Настя перевела взгляд на добротный сталинский дом, где уже во многих окнах горели лампочки от елок и украшений на стекле. Мысленно перекрестившись, Настя набрала код подъезда и поднялась на третий этаж. В руках у нее было два пакета с продуктами, что передала ей девушка, и своя сумка, неизвестно с чем. Настя собралась с мыслями и позвонила в дверь. Она прокручивала в голове десятки вариантов, что она будет говорить и как она будет уламывать хозяйку дома, чтобы та открыла дверь. Но и здесь Настю ждал сюрприз, так как дверь отворилась сразу же быстро и настежь. Настя так и осталась стоять с открытым ртом. На нее смотрела пожилая женщина, высокая и сохранившая стройность, только явно скрюченная какой-то болезнью, и от этого она, сильно согнувшись крючком, опиралась на палку. Волосы на голове у нее были покрашены, завиты и уложены, губы накрашены и даже подведены глаза. И это при том, что из дома она не выходила. На бледном и уже сильно морщинистом лице такой макияж выглядел несколько пугающе, словно приведение Каспер порылось в косметичке у старшей сестры и решило выйти куда-то в свет.

Одета она была в длинную, укрывающую наверняка кривые и изуродованные болезнью и старостью ноги юбку, всю расшитую какими-то восточными мотивами. Причем во многих местах этот узор с аппликациями изрядно поистрепался и висел мочалками по подолу, как будто юбку драла стая собак. А вот кофточка сверху была очень даже ничего. Приятного кофейного цвета с медными, большими пуговицами под античность. Тонкая, морщинистая шея была полностью закрыта десятью рядами декоративных бус, а на руке, сжимающей набалдашник трости, сиял большой красный рубин. А вот взгляд у нее был настороженный и очень пытливый, какой часто бывает у пожилых, недоверчивых людей. Ни дать ни взять такая облагороженная одомашненная баба-яга.

– Здравствуйте, – сглотнула Настя, расплываясь в улыбке. – Я заместо… Вам звонили, – мгновенно вспотела спина Насти, так как она забыла имя девушки, на место которой она пришла в этот дом. А ведь, по легенде, она была ее сестрой.

– Так вот ты какая… – протянула старушка и вытащила из-за спины огромный черный пистолет, направляя его прямо в грудь Насти. – Ну, что ж… заходи, и дверь за собой плотнее закрывай. Шуметь будешь, тебе же хуже, поняла?

Настя кивнула, так как что-либо сказать она была не в состоянии. Такого огромного черного монстра она видела только в черно-белом кино. Именно к нему, наверное, и обращался поэт со словами: «Ваше слово, товарищ Маузер!»

Потому что такая конструкция вызывала ужас и почтение. Откуда такой музейный экспонат мог взяться у вдовы профессора, Настя и предположить не могла, но впечатление он производил ужасающее. Таким можно было танк подбить, медведя завалить, да и просто довести человека до инфаркта одним только его видом.

– Прямо по коридору в кабинет и в кресло! – скомандовала бабка, и Настя подчинилась, мысленно благодаря Петра за починенную ногу, иначе бы ее разбил паралич на нервной почве еще в дверях, и она точно бы не смогла сделать ни шагу. А уж отвечать за неадекватную реакцию этой бабки никто бы не взялся.

– Вы меня не так поняли… Успокойтесь, я из социальной службы, я заменяю Марину, – бормотала Настя себе под нос, со страха все-таки вспомнив имя «сестры», проходя по широкому коридору, по обе стороны от которого располагались комнаты.

Коридор был большой, представительный, а вот двери, ведущие в комнаты, были обшарпанные и старые. Похоже, что квартира-то была коммунальная, а спина Насти от смотрящего на нее маленького отверстия уже вспотела. Настя, сильно рискнув, кинулась к одной из дверей и, истошно закричав, забарабанила туда руками.

– Помогите! Откройте! Мне угрожают оружием! Спасите!

– Молчать!! – перекрыл ее крик вдовы. – Иди прямо в торцевую комнату! Глупая, что ли? Здесь кроме нас никого нет! Никто кроме меня здесь больше не живет! Вся квартира принадлежит мне!

Настя замолчала и пошла дальше, понуро опустив плечи, радуясь уже тому, что ее просто не расстреляли без суда и следствия.

«Вот ведь нелепость какая, – думала она, – по моим наблюдениям и тому, что разузнал Митя, так это я должна была с трудом попасть в эту квартиру, а получается совсем наоборот… Меня тут просто ждали, бабка решила порезвиться на старости лет».

Комната с единственно открытой дверью и светом, распространяющимся оттуда, куда гнала Настю Зоя Федоровна, по виду являлась рабочим кабинетом с массивным антикварным столом с зеленым сукном на поверхности, над которым свешивалась большая желтая лампа с абажуром с кисточками. Толстые, запыленные, все, как на подбор, корешки книг с золотыми буквами, своеобразный запах библиотеки и старой кожи, большое черное кожаное кресло с потертыми подлокотниками, маленький топчанчик, укрытый пледом, и… Настя закричала нечеловеческим голосом. В углу этого милого рабочего кабинета стоял расчлененный труп человека. Несколько секунд ей понадобилось для того, чтобы понять, что это очень хороший муляж. Такой добротный, старый анотомический муляж.

– Да что же ты кричишь, как резаная? – поморщилась Зоя Федоровна. – Стены хорошие, звукоизолированные, так как моему мужу за работой мешал каждый шорох, так что ори не ори, никто не придет к тебе на помощь. А потом, кто из нас еще и жертва? Ты ворвалась в мой дом явно не с мирной целью, – прищурилась бабка и скомандовала: – Садись в кресло и руки на стол, чтобы я видела. Вот так вот!

– Ничего я к вам и не врывалась, вы сами затащили меня в свою квартиру под дулом пистолета!