Всем захотелось услышать, как пела бабушка, и Варя отыскала диск со своим любимым романсом «То было раннею весной…».

Зазвучал чудесный бабушкин голос, и Варя, как всегда, «улетела». «О жизнь, – пела бабушка, – о солнца свет, о юность, о надежды!» Сегодня ее голос звучал для Вари по-особенному. Варе казалось, что бабушка незримо присутствует за их столом, что ей нравятся Гайка и Стас, и она рада, что Варя окружена друзьями.

Когда музыка смолкла, дед Илья поднял вверх палец и сказал:

– О как петь надо! А не жопами трясть в телевизире! Давайте, не чокаясь, за Егоровну, царствие ей небесное!

После горячего дед устал. Стал задремывать в кресле, и наконец перебрался на диван, согнав оттуда Персика. Персик был недоволен, но все-таки ушел, забрав с собой подарочную кость. Видимо, совместное проживание с дедом Ильей приучило его к дисциплине. Дед прилег на диване и тихонько засопел. Варя с Гайкой и Стас стали разговаривать тише, чтобы не мешать деду.

– Слушайте, пошли на кухню, – предложила Гайка. – Я кофе сварю, и мы поболтаем. Слава, ты обещал все рассказать! А потом деда разбудим и чаю попьем. Давайте, соберите закусь, вино и пошли! – И она быстренько убежала на кухню.

Варя встала и начала собирать на одну тарелку остатки сыра и колбасы. Стас Тимаков тоже поднялся, отошел к окну и встал к нему спиной, глядя на Варю. Варя чувствовала его взгляд, и ее движения стали неуверенными, она неловко наклонила тарелку, и кусочки колбасы и сыра посыпались на стол.

– Варя! – Стас шагнул к ней, взял из ее рук тарелку, поставил на стол и за руку потянул ее к окну. Варя не сопротивлялась. Они очутились лицом к лицу у окна, за которым уже сгущались сумерки, в окнах дома напротив зажигались первые огни.

– Варя! – снова начал Стас. – Я или сейчас все скажу или… или буду последним дураком!

Варя подняла глаза, они встретились взглядами, и слова оказались не нужны…

– Варя! – Стас ладонями обхватил ее лицо, наклонился, коснулся губами ее губ, и Варя почувствовала, как лопается и сползает с нее лягушачья шкурка, и падает, ненужная, к ногам. Она даже переступила ногами, перешагивая через эту невидимую шкурку, и почувствовала себя легко и свободно.

Вот так, на фоне большого балконного окна, в которое заглядывал вечереющий город, под мирное похрапывание деда Ильи Варя Иваницкая впервые поцеловалась с мужчиной. Да, впервые, потому что все, что было раньше, было не в счет. Сейчас все было по-другому, по-новому, и сама она была другая, новая, незнакомая сама с собой.

– Ты, между прочим, так ничего и не сказал, – упрекнула она Стаса, когда они оторвались друг от друга.

– Зато я сделал! – гордо ответил он. И, помолчав, сказал: – Варя, когда твоя бабушка пела, у тебя было такое… небесное лицо… Будь я проклят, если когда-нибудь тебя обижу!

– Не обидь! – суровым голосом деда Ильи сказала Варя. – Они дружно засмеялись, и Стас снова потянулся к Варе.

В коридоре громко затопала Гайка, они отпрянули друг от друга и опять засмеялись. Не сговариваясь, схватили со стола блюдо с закусками, бутылку с остатками вина и двинулись на кухню. Откуда-то из-под стола вылез Персик с подарочной костью в зубах и поскакал за ними.

В кухне горел свет и вкусно пахло кофе, Гайка гремела чашками и делала вид, что не замечает их горящих лиц.

– Давайте уже садиться, – скомандовала она. – А то Слава никогда не начнет рассказывать. Я уже просто лопаюсь от нетерпения!

Персик устроился посреди кухни, чтобы быть в центре событий. А поскольку Гайка, бегающая от стола к плите, на него то и дело натыкалась, он оказался еще и в центре внимания, чему был очень доволен.

Пока двигали стулья, рассаживались, устраивались, Варя старалась справиться с сумбуром у себя в голове и настроиться на разговор.

Гайка с треском разодрала целлофан, в который была упакована конфетная коробка, и скомандовала:

– Кофе пьем с конфетками! В холодильнике есть тортик, но его оставим к чаю. Слава! Ну начинай уже!

– Эх, а я бы тортика съел! – поддразнил ее Стас.

– Слава!!! – Гайка скорчила такую зверскую гримасу, что Тимаков сделал испуганное лицо и поднял вверх руки.

– Сдаюсь! – Он потер лоб ладонью и вздохнул. – С чего начать-то?

– С начала!!!

Варя сперва слушала рассеянно, занятая своими мыслями, но постепенно рассказ Стаса захватил ее, и перед ней стала разворачиваться история жестокости и злодейства, в которую она волею судьбы была втянута.

…Все началось пятнадцать лет назад, когда молодой, подающий надежды Вадим Геннадьевич Зольников поступил в аспирантуру к профессору Константину Андреевичу Сверкунову.

Профессор был яркой, увлекающейся личностью. Помимо официальной научной работы он занимался тем, что сам называл научными забавами.

Профессор увлекался генной инженерией, и все было бы хорошо, займись он выведением роз с запахом чеснока или картошки со вкусом банана, но, к своему несчастью и к несчастью многих других людей, своей научной игрушкой профессор почему-то выбрал болезнетворную бактерию – столбнячную палочку. Он изменял ее методами генной инженерии, придавал ей новые свойства и неожиданно для себя вывел новую бактерию, которая была во много раз опаснее своей прародительницы.

Зольников был в курсе увлечений Сверкунова. Профессор симпатизировал молодому аспиранту, делился с ним своими замыслами и идеями, доверял ему. Именно Зольникову он поручил уничтожить новый штамм столбнячной палочки и все протоколы опытов по его выведению, когда убедился, насколько он опасен. У самого чудака-профессора рука не поднималась уничтожить свое детище.

Сейчас уже не узнать, каков был замысел Зольникова, но он сохранил культуру бактерии, заморозив ее в жидком азоте, а протоколы унес к себе домой. Сейчас он утверждает, что ничего плохого не желал, просто жаль было уничтожать результаты блестящего эксперимента.

– Лично я ему не верю, – сказал Стас. – Я считаю, что амбициозный Зольников завидовал своему научному руководителю и намеревался использовать со временем результаты его трудов.

Так или иначе, но опасная бактерия была спрятана где-то в тайном месте и «дремала» в жидком азоте, дожидаясь своего часа. А Зольников и чудаковатый Сверкунов стали жить и работать дальше.

Через некоторое время произошло еще одно знаковое событие. Хотя на первый взгляд оно казалось совершенно незначительным. Всего-навсего традиционная встреча бывших одноклассников, закончившаяся таким же традиционным банкетом, где Зольников случайно оказался за одним столом с Толей Жгутовым.

Зольников и Жгутов учились вместе с первого класса, но никогда не сближались друг с другом. Хулиганистому двоечнику Толику Жгуту хилый «ботаник» Вадик Зюзя был неинтересен даже в качестве груши для битья.

И вот ироничная судьба столкнула Толика и Вадика, усадила за один стол, заставила крепко выпить и впервые в жизни разговориться. И этот разговор имел роковые последствия.