Арсений закончил говорить. Сунул телефон в карман брюк, а затем, расстегнув на своей шее цепочку, снял украшение и протянул перед собой:

— Систер, возьми. Это ключ от банковской ячейки. Если, не дай бог, со мной что-нибудь случится, то пообещай, что вскроешь ячейку.

— Арс… — протянула я, недоумённо смотря на старшего брата. — Что всё это значит? Что с тобой может случится? Ты меня пугаешь.

— Ничего, — улыбнулся брат и сделав один шаг вперёд, крепко обнял меня за плечи, прижимая к своей груди. — Не случится. Не должно. Просто хочу знать, что на случай чего, у тебя будет запасной выход.

— О каком выходе ты говоришь? Я не понимаю тебя. Честное слово. Снова какие-то проблемы с дядей Карима? Разве, вы всё не порешали?

— Не забивай себе голову. Не думай о плохом. Повторяю, ключ — для подстраховки. Там деньги, Люба, много денег и документы с твоей фотографией, но под чужим именем.

Я уехала с Арсом домой, хотя понимала, что это ненадолго. Стоит показаться в нашем коттедже, как тут же появится Карим, и я даже боюсь представить его реакцию. Возвращаться к нему я не хотела. Мне до чёртиков осточертела атмосфера, царившая в его семье. Да дело даже не в семье, дело в самом Кариме. Если бы в тот день он поговорил со мной открыто и честно, я бы не сбежала. Рассказала бы всё, что думаю и тогда, возможно, муж понял, как мне нелегко. Но Карим не поговорил. Приказал сидеть дома и это окончательно снесло мне крышу.

Брат не поехал на работу. Отложил все свои дела на потом и целый день провёл со мной. Мы смотрели любимые фильмы, играли в карты, а ещё — жарили попкорн и болтали, болтали. Я так скучала по старшему брату, что не могла надышаться его присутствием. Слышать его голос, видеть глаза — всё было на грани эмоций. Я была счастлива до тех пор, пока не постучали в дверь. Кто стучал — не трудно догадаться. Седьмым чувством я ощутила присутствие его, а потому, когда Карим переступил порог дома, сбежала в спальню и закрылась изнутри.

Он последовал за мной. Остановился напротив двери, но не постучал. Я прижалась спиной к гладкому дереву, не шевелясь и не издавая звуков. Он знал, что я в спальне, а я знала, что он никуда не собирается уходить. Сколько мы так стояли? Не посчитаю. Секунды тянулись минутами, а минуты — часами. Я села на пол, согнула ноги в коленях и прижала их к груди. Зарылась лицом в ладонях, ощущая, как моё тело пронзает мелкая дрожь.

— Почему ты ушла? — он заговорил первым, но я продолжила молчать. — Люба, почему ты сбежала?

Снова не ответила. Что сказать? В голове столько мыслей, какую из них выдать первой? То, что испугалась неизвестности или, может быть, последствий?

— Открой мне дверь, — произнёс тихим голосом, а затем стукнул со всей силы по дереву, да так, что я вздрогнула, почувствовав вибрацию. — Открой. Чёртовую. Дверь.

Я поднялась с пола. Дрожащими руками потянулась к замку и, повернув его против часовой стрелки, отперла дверь. В появившемся проёме сверкнул хищный оскал. Карим не улыбался. Нет. Он скалился, будто настоящий хищник. Нехорошие предчувствия заползли под кожу, и я принялась пятиться назад до тех пор, пока мои бёдра не вжались в стенку шкафа. Тяжёлый поступью Карим надвигался на меня, как грозовая туча. Под натиском его ног скрепили половицы, а мне казалось, что скрепят его зубы.

— Где ты была? — рявкнул низкий бас.

— У подруги…

— У подруги, — повторил за мной, копируя пискливые звуки. — У какой подруги? Я звонил всем твоим друзьям. Всем! — стукнул ладонью по шкафу. — Ты за кого меня принимаешь, а?

— Я была у Динки.

— У Динки, — фыркнул Карим, закатывая глаза вверх.

— Можешь спросить у Арса. Он забрал меня от неё.

— Я в курсе. С твоей подругой я ещё поговорю, но вот ты… — схватил меня за запястье, больно сжимая пальцы. — Как ты посмела сбежать? Кто тебе дал право уходить из дома? Я говорил тебе, чтобы ты и шагу не делала без моего разрешения?

— Карим, отпусти. Мне больно, — взмолилась я, ощущая, как мою кожу жжёт изнутри.

— Говорил или нет? — муж продолжил наступать, но тиски своих пальцев всё-таки ослабил и теперь просто держал меня за руку, устрашающе нависая сверху.

— Говорил, — ответила охрипшим голосом.

— Если говорил, то, какого чёрта, ты вытворяешь? Люба! Что ты себе позволяешь?

— Я испугалась.

— Кого? Мою маму?

— Нет, — отрицательно мотнула головой. — Я испугалась тебя.

— Меня? — удивился Карим, поднимая бровь вверх. — Неужели? И чем же я тебя напугал? Я кричал? Или, может быть, поднял руку? Чего ты испугалась?

— Не дави на меня, — с моих губ сорвался всхлип. Закусив губу, я проглотила в горле противный ком и перепуганным взглядом уставилась на Карима. — Ты пугаешь меня. Твои глаза. Они убивают. Не смотри так на меня, пожалуйста.

— А как смотреть? Улыбаться прикажешь? Радоваться, что любимая жена убегает при каждом случае? Я же просил тебя не уходить, чтобы ни случилось. Почему ты так со мной поступаешь? Я ведь жить без тебя не могу, девочка моя.

Я не ответила. Зарылась лицом в ладонях и принялась тихо всхлипывать. Не такой я себе представляла семейную жизнь. Карим слишком одержимый. Слишком властный. Он подавляет меня, не даёт быть самой собой, а я так не могу.

***

Он смотрел на неё сверху вниз, сжимая кулаки. Буря эмоций, бушевавшая в груди, рвало его сердце на части. Два дня. Две ночи. Два утра. Прошло немного, но Кариму показалось целой вечностью без его любимой девочки. Он не ел, толком не спал, ездил по городу, наведываясь к каждому знакомому. Даже в больнице был и в полиции, а толку? Она пропала. И вот сегодня, когда позвонил Арс, Карим сорвался с работы и преодолел двадцать километров гораздо быстрее, чем обычно. Приехал к коттеджу Зарецких, думая, что полегчает, но нет. На сердце так и не отлегло. Она сбежала в свою комнату. Заперлась изнутри, выстраивая между ними ледяные стены. Что случилось? Какая чёрная кошка перешла им дорогу?

— Собирайся. Мы уезжаем, — выдохнул. Посмотрел на бледное лицо своей супруги и хотел было её обнять, но Люба отпрянула от него, как от прокажённого. — Какие у тебя со мной проблемы? Что случилось?

— Я не хочу возвращаться в тот дурдом, — в серых глазах проскользнул испуг и Карим это почувствовал.

— Мама уехала. Не стоит волноваться.

— Уехала? Почему?

— Я так захотел. Не могу смотреть на вашу вражду.

— Она первая начала.

— Люба, — протянул сквозь плотно сжатые зубы. — Мне плевать, кто из вас первой начала строить козни. Вы обе хороши.

— Значит, ты ей поверил?

— Я верю фактам. Только им. Ты перешла черту. Я этого не забуду. Прощу, но вот здесь, — положил руку на грудь в области сердца. — Здесь всегда будет болеть. Ты подняла руку на мою маму. Это не забывается.