Но не прошло и минуты, как ее недолгое одиночество было нарушено. За шумом воды в мойке Даша не услышала, как к ней сзади подошли, зато почувствовала, как порывисто обняли со спины, и непроизвольно вздрогнула от неожиданности, но тут же успокоилась, осознав, что это всего лишь Артём с нахлынувшим на него приступом нежности.

— Даш, — потершись своей слегка колючей щекой об ее, проговорил Князев, — ты себе представить не можешь, как же я рад, что ты есть у меня.

Юдина, чувствуя, как щеки заливает краска и как губы невольно растягиваются в довольной улыбке, продолжила старательно мыть чашки. При этих словах у неё все внутри перевернулось от нахлынувшего на неё счастья, но она старалась не показывать этого парню. Поэтому ограничилась лишь тем, что, слегка повернув голову, скромно поцеловала лежащую на ее плече руку.

Через полчаса Артём собрался и ушёл, оставив ее в квартире одну. Дел у неё особо не было, поэтому она решила посвятить немного времени самой себе. Все равно был только полдень — торопиться совершенно некуда.

Поотмокав хорошенько в ванной, с накрученным на голове полотенцем и в халате Князева Даша сидела на широком подлокотнике кожаного кресла, и, прислонив к уху телефонную трубку — благо, трубка была беспроводная, — слушала знакомую спокойную речь. Ей всегда было интересно: он таким же тоном и лекции в университете рассказывает или же нет?

— Никто тебя там не обижает? — усмехнувшись, поинтересовался дед.

— Ты меня недооцениваешь, — улыбнулась Даша, взглянув на свой шрам на ладони. — Пусть только попробуют.

— А если серьезно?

— Все хорошо. Вчера спокойно заехали, никаких проблем. Тут классно. Вид и вправду красивый.

Даша соврала. Конечно же, она ещё даже не выглядывала из окна, потому что ей не было просто не до этого — то Артем отвлекает, то ещё что-то. Даже сейчас, глядя на зашторенное тюлем окно, она просто не догадывалась, какой из него может открываться вид. Поэтому просто сказала, чтобы успокоить дедушку.

— Как мама? Опять на своём заводе?

— А где же ей ещё быть…

— Что-нибудь про меня говорила?

Иван Николаевич тактично промолчал, лишь многозначительно кашлянул.

— Поняла, — совершенно не обидевшись, усмехнулась Даша. — Все как обычно. Ты же не говорил ей, с кем я ушла?

— Решил, что ее мнение вряд ли хоть немного изменилось бы, начни я ей расписывать какой Князев хороший парень, так что даже не стал себя утруждать. Ты же знаешь, ее трудно переубедить.

— Ладно, потом ей как-нибудь все сама расскажу. Да и ведь… не по-человечески все это? Надо ж как-то нормально всех познакомить, что ли… А то тогда мама, небось, решила, что меня какой-нибудь колдырь домой притащил, теперь тебе как снег на голову свалились. Дедуль, обещаю, как у нас все уляжется, мы обязательно заедем в гости.

— Ты же знаешь, тебя я вообще в любое время буду рад видеть.

— Спасибо тебе, дедуль. Люблю тебя.

Закончив разговор, девушка нажала на кнопку и сбросила вызов. Конечно же, именно чего-то такого она и ожидала от разговора с дедом. Знала, что мама не удивится подобному… Но Даша также знала, что исправит все попозже, когда все уляжется.

Приведя себя в порядок и посидев с часик у телевизора, Юдина нехотя всё-таки заставила себя заняться разборкой сумок.

Стоя у шкафа, девушка аккуратно складывала сложенные вещи Артема на полки. Уложив предпоследнюю кофту, она потянулась было к сумке за оставшимися вещами, но замерла. Заметив своё отражение в зеркале, Даша опустила руки и внимательно оглядела себя.

Она с трудом себя узнавала. Она так сильно изменилась за эти пару месяцев… Не столько внешне, сколько внутренне.

Разве могла она хотя бы тогда, в мае, когда они вчетвером шли к Мельнику на тот злополучный квартирник, что ее жизнь скоро так сильно изменится? Что ей вскоре придётся забыть про тусовки, что она угонит машину, что придётся работать на бандитов? Что, в конце концов, она влюбится в одного из этого бандитов, который за малым ее чуть не пристрелил? Что будет готовить с ним вместе завтрак на одной кухне? Да уж, такое ей даже в самом бредовом сне не могло присниться…

И вот, пожалуйста, совершенно другой человек.

С одной стороны, ей нравились эти изменения. Все, через что она прошла за эти пару месяцев, сделало ее сильнее, она многое поняла для себя. Она поняла цену своих слов и поступков. И, конечно же, во многом, если не полностью, на ее теперешнюю жизнь повлиял Князев. На Артема она могла уверенно положиться, смело шла судьбе навстречу, принимая все ее подарки и подножки. Да, она не была уверена в завтрашнем дне при такой жизни, но в Артёме она была полностью уверена. Риск в этом всем был, но она была готова к нему — не именно ли это и свело их обоих?

Но с другой стороны, Даша боялась этих изменений, боялась того, в кого она превращается — в свою маму. Маятниковая жизнь между работой и домом. Завод, кухня, рынок, завод, кухня — и так изо дня в день уже много лет. Она уже и не помнит, когда видела, чтобы мама как-то веселилась, чтобы она просто пошла гулять куда-то, чтобы немного развеяться и отдохнуть. Именно этого Даша и боялась — превратиться в человека, которого поглотили работа и быт.

Она ведь ценила свою свободу, свою независимость и умение влипать в передряги — разве не за это она понравилась Артёму? Разве ему понравилась не та девушка, которую тянуло к опасному? Не та, которая жила адреналином, наживая себе проблемы на одно место? Он ведь сам такой же. Так нужна ли ему будет прилежная домохозяйка и неплохая секретарша вместо девочки-войны? Этого-то она и боялась больше всего, но боялась признаваться себе в этом.

Даша вздрогнула и мотнула головой, отгоняя прочь невесёлые мысли, которые никак не хотели покидать ее бедную головушку. Поняв, что это бесполезно, пошла и включила первый попавшийся на полке у телевизора диск в проигрыватель — зазвучал хриплый голос Булановой, который прекрасно перекрыл все лишние мысли Юдиной.

До самого прихода Князева музыка в квартире не стихала ни на минуту.

Сидя вечером с лежавшей у него на коленях Дашей у телевизора, по которому показывали кадры недавней катастрофы C-130 под Лагосом, и говоря с ней на какие-то отвлеченные темы — о работе и творившемся на экране говорить совершенно не хотелось, — внимательно следил за ней взглядом. И пусть она