– Ой, Федр, привет, а мы так ждали, так ждали… – завосклицала Яна, как бы подавая пример стоявшему позади нее Шефу. Шеф сморщил щеки. Впрочем, он всегда так улыбается.

– С возвращением в нашу… эээ… обитель, – сказал Шеф, не двигаясь с места. – Мы их накажем, – добавил он, указывая на замазанный синяк.

– Кровью смоют, – пригрозил я.

Яна взяла меня за руку, подвела к окну и попросила наклониться. Я наклонился и подул на отросший ежик, не так давно пришедший на смену более светлому хвостику с ленточкой.

– Перестань, щекотно… – Отстранившись, она принялась осматривать синяки. – Постой здесь, я другой принесу, – сказала она и на две минуты исчезла. Вернулась с бежевой баночкой. На этикетке красотка целлулоидной красоты томно улыбалась и тянула толстые губы.

– Ты этим пользуешься?! – Я удивился полному несходству Яны и смуглянки с банки.

– Из вещьдоков осталось. Помнишь процесс Липски против Липски?

– Адюльтер с отягчающими?

– Ага… стой, лепрозорец, не дергайся…

– Холодный!

– В холодильнике хранили. Но все же лучше, чем крем для обуви…

– Да, но благоухал-то он что твой ланком!

– Для итальянской обуви. Там же наверняка было написано, или ты по-итальянски не читаешь?

– Уно моменто, секонда пентата и это… терца с перцем.

– Не крутись, полиглот…

Закончив мазать, Яна предложила посмотреться в зеркальце из косметички.

– Нормально. Буду всем говорить, что это тень от носа. У тебя нежные пальцы, а у меня еще два синяка, вот здесь и здесь… – я показал на бедро и ниже.

– Пинки под зад лечит Ларсон. На твоем месте, я бы постеснялась демонстрировать столь унизительные для мужчины повреждения.

– Там был один карлик, он подкрался сзади.

– Ну так тем более – к Ларсону. Иди, поздоровайся с ним, он тебя больше всех ждал, – и она потащила меня в лабораторию.

Ларсон стоял позади полутораметрового стеллажа с аппаратурой, спиной к нам.

– Привет, Хью, как дела!

– А, приехал, наконец! – Его плечи сделали пол оборота, лохматый затылок, между тем, остался на месте.

– Хью, повернись лицом, это же Федр! Ты что, не хочешь с ним разговаривать?

Яна следила за моей реакцией.

– Хью, шея не болит? – спросил я.

Ларсон, похоже, сам был в недоумении. Он крутился на одном месте, но голова оставалась повернутой к нам своею лохматой частью. Наконец, громко чертыхнувшись, он схватил себя за волосы и рывком снял голову. На ее месте, как я и ожидал, оказалась запасная и в то же время основная голова.

– Никак не удается настроить, – пожаловался он. – Кроме затылка, ни черта не показывает.

Яна посмотрела на меня с удивлением:

– Так ты знал?!

– Брось Яна, на Терминале Хармаса все такие носят. Нечему тут удивляться.

– Хью, почему ты не предупредил меня, что рассказал Федру про паутинку? – Яна была полна негодования.

– Шеф приказал.

Сообразно обстоятельствам Ларсон ссылается то на Шефа, то на жену, к которой даже сам Шеф питает уважение.

Мы разбрелись по кабинетам и сидели там до трех часов. В три часа собрались у Шефа.

Ларсон, подбоченившись, стоял у экрана, занимавшего всю торцовую стену кабинета. На экране ожидалось появление голограмм, иллюстрирующих действие ростков алеф-измерения.

– Вот он! – неожиданно возопил Ларсон, простирая руки к экрану. – Вот он!

На экране выпукло светилась трубка толщиною с мою ногу. Трубка утыкалась в слегка изогнутую поверхность. Объемность трубки и двумерность поверхности были дополнительно подчеркнуты изолиниями. Я подумал, что по крайней мере трубка должна тот час исчезнуть, иначе зачем орать «вот он!». Но трубка не исчезала, более того, по направлению к ней по поверхности кто-то полз. Это был гигантский жук-рогоносец, но двумерный. Загребая всеми шестью, он целенаправленно двигался к месту стыковки трубки и поверхности. Место стыковки светилось кроваво-алым кругом, не суля плоскому жуку-дальтонику ничего хорошего.

– Сейчас-сейчас… – со злорадством комментировал (назовем это так) Ларсон. Лучом-указкой он подталкивал жука навстречу гибельной ловушке. Затем удивленно пробормотал: – А где же?… – Ларсону чего-то не хватало на голограмме.

– Стой, жук, а то провалишься в четвертое измерение, – попыталась испортить эксперимент Яна, но жук оказался вдобавок и глухим.

Когда он достиг центра алого круга, круг запульсировал. Изолинии тотчас опутали жука от рогов до надкрыльев и унесли туда, куда предсказывала Яна.

– Надеюсь, вам понятно, что все измерения уменьшены на единицу? – Ларсон обвел взглядом аудиторию, состоявшую всего из трех человек. – В жизни жук и поверхность трехмерные, а трубка – четырехмерная. Я прибег к классическому примеру с жуком на плоскости, но могу привести и менее классический пример. Представьте, лежит на асфальте опавший лист, – и Ларсон со хлопком положил ладонь на шефов стол. – Вот он лежит, сухой, плоский и недвижный на плоском асфальте. Подул ветер… – Ларсон подул на ладонь, ладонь поехала к краю стола, – ветер повлек лист по асфальту, но тут, представьте себе, открытый канализационный люк, то есть, грубо говоря, дыра в асфальте, ведущая в трехмерную канализационную шахту. Лист доползает до шахты и срывается в нее, практически безвозвратно. – Уничтожив на словах опавший лист, Ларсон, однако, поднял целую и невредимую ладонь обратно на стол.

– Стоило ли жука мучить, – проворчала Яна. – Сразу бы показывал на листе. В жизни, ни один жук в такую…

– Кишку, – подсказал я.

– … не полезет. – с моей помощью, довершила она свою мысль.

Ларсон возразил:

– Ростки возникают спонтанно, существуют доли секунды, и жук не успеет и глазом моргнуть, как окажется…

Я открыл рот чтобы снова подсказать, но Ларсон успел договорить:

– …неизвестно где.

Тут все (кроме стоявшего спиной к экрану Ларсона) заметили, что по голографической поверхности ползет какое-то спиралевидное чудовище. По размерам оно не шло ни в какое сравнение с красным кругом.

– Не пролезет, – авторитетно заявила Яна и обвела нас взглядом, как бы приглашая к спору.

– Ты о чем? – спросил Ларсон и оглянулся. – А, наконец-то появилась! Узнаете?

– Спрут, попавший в водоворот, – предположила Яна.

– Нет, это наша галактика! Вообще-то, жук должен был появиться вместе с ней. Заметьте, галактика движется относительно ростка алеф-измерения.

Мы действительно заметили, что галактика проехалась по дыре в алеф-измерение как ни в чем ни бывало. Ларсон продолжал: