Темный ритуал… Кажется, он вот-вот начнется.

Неподалеку раздалось странное бормотание.

Нет, уже начался…

От нахлынувшего ужаса стало нечем дышать, все тело покрылось липким потом, волосы на затылке зашевелились. Я сглотнула пересохшим горлом, медленно посмотрела туда, откуда доносились непонятные слова… Черный силуэт покачивался, расплывался в дрожащем воздухе. Я моргнула, вглядываясь.

Тёмный балахон, капюшон надвинут на лицо. В зыбких отсветах пентаграммы красный рот казался кровавой раной. Старуха!

В одной руке она держала книгу и, не слыша ничего вокруг, читала заклинания на незнакомом языке. В другой – поблескивал длинный нож с инкрустированной камнями ручкой.

Она стояла прямо над девочкой. Та сейчас не плакала, явно была без сознания… Как и все остальные.

Я отчетливо понимала, что случится, как только старуха дочитает.

И помощи ждать было неоткуда. Я же никому не сказала, куда пошла. Липкий страх сменился отчаяньем, отчаянье – злостью. Надо что-то делать, но что?! Сейчас бы шарахнуть ледяной волной, чтобы мерзкую старуху смыло, впечатало в стену вместе с ножом и книгой. Вот только магия заблокирована. Что там магия, даже простого камня нет, чтобы швырнуть, чтобы хоть на пару секунд смолк заунывный бубнеж.

Холод пробирал до костей, пальцы настолько окоченели, что почти ничего не чувствовали, и я машинально сунула руки в карманы. И тут же наткнулась одной из них на что-то горячее – такое горячее, что заледеневшие пальцы обожгло. Перстень! Тот самый, что я забрала из тайника в камере. Вряд ли он был горячим, наверное, только казался таким. Слишком уж я замёрзла. Или всё-таки был?

Я продела палец внутрь – чисто инстинктивно, чтобы согреться. И вдруг перстень сжался, мягко обхватил фалангу, стал по размеру. А в следующее мгновение послышался тихий щелчок, потом позвякивание, и я с изумлением обнаружила, что и тот браслет, который нацепил на меня дознаватель, и тяжёлые наручники старухи упали с запястий. Я была свободна! И чувствовала, как прибывают силы. Мою магию ничто больше не блокировало.

Старуха замолчала и стала оглядываться – видимо, всё-таки она что-то слышала. Я поняла, что прямо сейчас она увидит, что я освободилась. Ждать было нельзя. Слова заклинания ледяной волны как назло путались в голове, полностью не вспоминались. Может, щит? Он, конечно, слабее, но я же именно им расшвыряла старшекурсников в подвале – значит, сработает?

Я выставила руки перед собой и произнесла заклинание щита – единственное заклинание, которое успела хорошо выучить. Тяжёлая волна прошла от моих рук, с размаху ударила в старуху, но та едва покачнулась. Ничего себе! Это насколько же она сильнее обычных студентов? Или я так ослабла, что неспособна на сильное воздействие?

Я снова прошептала заклинание, и снова волна будто обтекла старуху, совершенно её не задев.

– Ну что ты, цыплёночек? – ехидно произнесла она. – Не тебе со мной тягаться.

Видимо, да, не мне. Но и ждать, пока меня принесут в жертву, как какую-нибудь овцу или барана, я точно не собиралась. Послав еще одну волну, чтобы отвлечь старуху, я лихорадочно соображала, что делать. Я понимала, что сильная магичка может запросто расплющить меня. Или нет? Я ведь нужна была ей живой, ну хотя бы до тех пор, пока она не дочитает чертово заклинание.

Нужно отобрать у нее книгу!

Старухе явно надоело возиться со мной, она развернулась, гневно сверкнув глазами…

И тогда я вскочила на ноги и бросилась на неё. Завязалась борьба, я старалась добраться до книги, хотя бы до одной странички, старуха держала ее в вытянутой над головой руке и проворно уворачивалась.

Наверное, я бы с ней справилась – всё-таки она в возрасте и я сильнее. Но я чувствовала магическое воздействие: оно словно выпивало из меня все силы, делало руки и ноги ватными, слабыми. Это было как борьба во сне, как когда ты пытаешься что-то сделать, а тело не слушается. Я отчаянно сопротивлялась, но в итоге оказалась на прежнем месте.

Ей даже не пришлось меня заковывать, сил не было даже на то, чтобы повернуть голову. Старуха спокойно встала рядом со мной, явно решив начать с самой непокорной жертвы, уставилась в книгу и вновь забубнила заклинание. Возле кроваво-красного рта на щеке наливались багровым четыре царапины.

Я напряженно прислушивалась, но снаружи не доносилось ни звука… Лишь капала где-то в недрах подвала вода и отражался от сырых стен голос старухи.

Наконец и он смолк. Дочитала…

Странное отупение рассеялось, мне стало страшно. Никогда в жизни я не испытывала такого вымораживающего страха. Я зажмурилась, но почти сразу вновь открыла глаза – не видеть было куда страшнее, чем видеть.

Старуха тем временем сунула книгу куда-то в складки своего балахона, поудобнее перехватила немыслимо острый нож обеими руками, занесла его над головой…

Неужели конец?

Яркая вспышка света – и нож вылетел из рук старухи, со звоном покатился по полу. Раздался топот десятков ног, и комната заполнилась людьми в тёмном. Видимо, те самые королевские стражи, что запоздало прибыли к моему домику, когда на меня напали. Неужели на этот раз они явились вовремя?

Я устало прикрыла глаза. Даже не знаю, видела ли я, как скрутили старуху, надели на неё браслеты, как стражи бросились к пленникам, освобождая их.

– Жив.

– Жива.

– Жива!

Слышала я их короткие реплики. И с каждым «жив» тугой узел, который скрутился в груди, отпускал. Все живы. Всё обошлось. И девочка, и Майк, и Миока, и эта вредная девица…

Кто-то тронул меня за руку. Я открыла глаза и увидела склонившегося надо мной магистра Рониура. И, уж не знаю почему, то ли от того, что так была рада видеть знакомое лицо, то ли от всего пережитого – откуда только силы взялись – села на полу и обвила руками его шею. Меня душили беззвучные рыдания, а он не торопился высвобождаться из моих объятий. Наоборот: крепко прижал к себе и гладил по волосам. А ещё мне показалось – наверное, просто показалось – что он коснулся губами моей макушки.

И только тогда я окончательно поверила, что кошмар окончен и теперь всё будет хорошо.

Я лежала в лазарете.

Арманда наотрез отказывалась меня выпускать, хотя я чувствовала себя отлично и выйти мне очень хотелось.

Удача мне изменила, и одной из соседок по палате оказалась Бернадет – бывшая хозяйка Эрмилины. Я уже выяснила её имя, но ничуть не была этому рада.

Характер у этой девицы и вправду был отвратительный. Говоря откровенно, поначалу я думала, что Эрмилина сгущает краски, а теперь поняла: она, пожалуй, даже немного смягчала. Еще с нами была Миока – но ее легко можно было не заметить. Молчаливая и тихая, она чаще всего грустно размышляла о чем-то своем и даже на бесконечные шпильки со стороны Бернадет чаще всего отвечала рассеянным взглядом или кивком.