— Ради чего я тогда такую подставку растила? — улыбнулась и покачала головой. — Шучу! Спасибо тебе большое.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У меня буду люди до семи вечера. Приду и поужинаем вместе. если проголодаешься, то на столике, с другой стороны кровати, стоит миска с фруктами. Долго телек не смотри, планшет рядом не клади…

— Слушаюсь, белый господин! — взмахнула руками, изображая, что сейчас паду ниц. — Слушаю и повинуюсь!

Егор фыркнул, тихонько рассмеялся и, привычно чмокнув меня в макушку, направился на этаж выше, мять тела людей. Просто пекарь здоровья какой-то!

Я успела пролистать с десяток каналов, плюясь на все эти бесконечные дешёвые дефективы и мыльные оперы, когда в дверь позвонили. Очень настойчиво позвонили.

Странно… Что, неужели Егор опять ключи забыл? А я только уютно устроилась.

К краю кровати и впрямь пришлось едва ли не перекатываться. Чтобы не приседать и не садиться, я ложилась на бок, цеплялась за спинку кровати и медленно вставала. Врач мне сразу объяснила, что сидеть можно, только немного, а вот приседать категорически нельзя!

Впрочем, мне уже начало казаться, что мы на воду дуем. Но с другой стороны… Я как та обезьяна с гранатой: непонятно, когда рванёт.

К входной двери я доплелась, покряхтывая и уже немного страдая от боли в пояснице. Сняла свой ключ с ключницы и провернула его в замке, открыла дверь и замерла с идиотской улыбкой на лице. Я хотела подколоть Егора, а оказалось… Оказалось, что на пороге стоял Лёша. Он пришёл с пустыми руками, принёс мне только скорбную и очень серьёзную мину на лице.

— Валя, нам нужно поговорить.

Иногда мозг напоминает компьютер: он может виснуть, тупить и выдавать ошибку. Ну а синий экран смерти так вообще. Вот я сейчас у себя перед глазами эту гадость, этот ужас любого геймера и увидела. Только это мои мозги легли в могилку.

Надо было сразу дать хорошую такую оплеуху Лёше, захлопнуть перед его носом дверь, выпить два литра ромашкового чая и лечь в кровать обратно. Но системный сбой в коре моего головного мозга вышел слишком системным. Я не только не одарила Лёшу пинком, я его даже от неожиданности на порог пустила.

Даже не знаю, что вызвало такую фатальную ошибку?

Моя усталость? Или Лёшины наглость и упрямство помноженные на свинство в космической степени?

У меня и челюсть отвисла. Смогла лишь прижаться к стене и дать протиснуться Лёше вглубь квартиры. Лёша ведь знал её как облупленную. Может… Может прижать его сейчас к стенке и спросить про трусы на люстре? Нет, ничего подобного я не видела, но природное женское любопытство, сдобренное гормонами и чёрт знает чем, взыграло.

— И о чём же нам надо поговорить? О трусах на люстре? — скрестила руки на груди и внушительным крейсером двинулась на Лёшу, который бросил якорь на кухне. — Или о всевозможных вариациях Камасутры, которые отыгрывал у меня в кровати?

Лёша немножко… удивился. Брови медленно поползли на лоб, а невыразительное лицо вдруг заиграла сотней красок. Захлопав глазами, он открыл рот и многозначительно ответил:

— Э-э-э...

— Чего ты экаешь, как козёл? Тот, правда, мекает, но сути дела это не меняет. Рога ты мне наставлял, козлик мохноногий.

Была такая особенность у Лёши. Повышенная растительность в некоторых местах. Ноги его напоминали жердинки, облепленные сахарной ватой. И это было его больной темой. Я же сейчас дала полный ход, сметая всё на своём пути. Пусть сглупила и пустила на порог, но в котлету раскатаю!

— Зачем ты так, Валя? — Лёша глубоко оскорбился.

— Как так? Изменял мне ты, попался на горячем. Знаешь, сколько тут судачили о твоём дефиле в трусах по лестничной площадке? — упёрла руки в бока и фыркнула. — Но это даже неважно! Удивительно, что ты ещё чего-то ждёшь! Наверное, талонов на усиленное питание?

— Я жду правды, — Лёша повысил голос и нахмурил брови: очень смешно! — Правды, Валя.

— И какой же правды? Ваня, я ваша навеки? Так я процитирую: «нам таких и с деньгами не нать, и без денег не нать!». Что непонятного?

— Мне непонятно то, почему ты утверждаешь, что дети не от меня.

Господи! Святые ежики-единорожики! Этот… козёл когда-нибудь угомонится?

— Знаешь что, Лёша, как только я рожу, я вся тестами облеплюсь. Вместе с детьми. С ног до головы. Хоть из… — сдержалась и раздражённо фыркнула. — Бери пробы откуда угодно, я тебе стопроцентную гарантию даю, что дети не от тебя.

— Нет, Валя, дети мои! — Лёша с вызовом повысил голос.

— Ну если ты сам Господь Бог и можешь оплодотворять женщин по воздуху, ну или создал систему непорочного зачатия, то вперёд! Конечно! От осинки не родятся апельсинки! А если ты меня только в кафе за колени тискал, то не жди, что я на радостях тебе тройню выдам.

— Валя, неужели ты не понимаешь? Я не могу бросить своих детей…

Он что, сектант? Ему мозги промыли? Диск отформатировали? Сидит и твердит одно и то же. Ненормальный!

Я едва сдержалась, чтобы пальцем у виска не покрутить.

— Каких своих? Тебе на пальцах объяснить? Прочитать лекцию про пестики и тычинки?

— Валя, это неважно, — Лёша тяжело вздохнул. — Твои дети и мои дети.

Здравствуйте, приехали! Спешу и падаю! С чего вдруг щедрость такая?

— Неужели ты не понимаешь, почему этот… этот мужчина с тобой? Он нашёл идеальную жертву!

Я уже была готова биться головой об стену. Просто развернуться и шарахнуться лбом.

— Он не любит тебя, Валя! Не любит!

— Ты, что ли, любишь меня? Тащишь дрянь в мою постель и таким образом выказываешь любовь? — не выдержала и рассмеялась. — А потом мужчины что-то говорят про женскую логику!

— Валя, я виноват. Я сделал ужасную ошибку, я обидел тебя. Как бы мне хотелось всё это исправить…

Так-так. Теперь наш репертуар современной эстрадной музыки пополнился чем-то новым.

— Я готов сделать всё что угодно! Всё что ни попросишь!

— Боюсь, что ты не выпрыгнешь с шестого этажа, — моя шутка юмора, отдающая хорошей чернотой, Лёшу не смутила. — Так ведь?