Базовые движения я и сегодня выполнила бы безошибочно, но я не решалась прыгать. При моих спортивных кондициях это было бы легкомысленно, поскольку слабые связки и мышцы не оставляют права на ошибку. Подходящая отговорка, чтобы убедить себя.

– Эмбер? – Джейд подъехала ко мне и так элегантно затормозила, как будто всю жизнь только этим и занималась. Она ходила сюда всего три недели, но дуги на виражах закладывала крутые.

Четвертая неделя…

Мне нужно было решать, как с ней быть дальше. Самое позднее через месяц я предложу новичкам членство в клубе. До сих пор я успешно отодвигала разговор с Хелен на потом, запланировав его себе на один из следующих дней.

– Что такое? – спросила я Джейд.

– Думаешь, мне можно попробовать мой первый лутц? Я дома весь день тренировалась.

Ее огромные темно-карие глаза излучали ту же энергию, что и у брата. Чем бы Джейд ни занялась в жизни, она достигнет, по крайней мере, тех же успехов, что и Эммет. В ней был тот же драйв, та же отдача и необыкновенная дисциплина.

Я долго разглядывала ее, и в глазах затрепетал маленький огонек. Вообще-то четырех недель было явно недостаточно, чтобы прыгать лутц. В том, что у Джейд было чувство равновесия, а также смелость и воля, чтобы приземлиться, я не сомневалась. Однако ее хрупкое тело еще не привыкло к нагрузкам этого вида спорта. С другой стороны, в том, что силовые упражнения на корпус, ноги и спину, которые я ей дала, она тренировала дома со всей дотошностью, я была уверена.

– Хочешь попробовать? – Я пристально посмотрела на нее, не упуская из внимания ни малейшего движения на лице. Кожа Джейд была бледной и нежной, и только щеки, как обычно, слегка раскраснелись от бега. Пухлые губы почти посинели после полутора часов на холоде. Их очертания были такими же, как у Эммета…

Джейд решительно кивнула:

– Да.

Мне понравилось, что она не колебалась. Я улыбнулась:

– Хорошо. Тогда давай. Объясни мне шаг за шагом, как будешь делать.

Джейд переложила вес с одной ноги на другую, и очень сосредоточенно показала мне весь ход прыжка. Каждый шаг, каждое вращение были правильными. Мне пришлось попридержать мою гордую улыбку.

– Замечательно. Если начнешь падать, не забудь, что…

– Нельзя подставлять руки, надо приземляться на попу.

– О’кей, я вижу, ты хорошо меня слушала.

Она улыбнулась своей фирменной улыбкой Сорикетти в тысячу ватт, от которой даже в холодном зале становилось теплее. Движением руки я отпустила ее.

Потом скрестила руки на груди и смотрела, как она ехала до середины катка. Джейд не увидела своего брата, а я увидела, он стоял у бортика в нескольких метрах от входа. Он кивнул мне. Выглядел он посвежее, чем утром.

Занятие подходило к концу, Эммет всегда приходил чуть раньше, чтобы посмотреть на сестру. Теперь он стал надевать куртку и простую вязаную шапку, которая, как назло, шла ему необыкновенно.

Я отвела от него взгляд и стала напряженно следить за Джейд. Вот она, сменив положение, поехала спиной вперед. Развела руки, как я ей много раз объясняла, еще раз огляделась, поставила толчковую ногу на зубец, и тут я затаила дыхание. Прижав руки к телу, она чисто выполнила вращение и приземлилась. Немного потеряв равновесие, Джейд все же устояла. Можно было спокойно выдохнуть. Раздались аплодисменты, я выехала на лед. Джейд увидела Эммета и засияла.

– Эм, ты видел? – закричала она и поехала к нему.

Я не слышала, о чем она говорит брату, облокотившись о бортик и взволнованно жестикулируя. Когда она обернулась на меня, я показала ей два больших пальца вверх.

Хорошо, на сегодня достаточно. Пора начинать восстановительные упражнения. Я старалась не смотреть в сторону Эммета, пока занималась детьми.

Однако он все еще стоял там, когда я наконец сошла со льда на резиновые маты и надела на лезвия чехлы. Джейд давно убежала в раздевалку, зал опустел, а на лед уже выехала машина для выравнивания площадки перед хоккеем.

– Привет. – Эммет откашлялся.

– Привет, – сказала я, как будто мы не виделись сегодня утром. Как будто я не провела всю ночь в его нежных объятиях.

– Эмбер, мы можем поговорить?

О чем же? Ничего не было. Я не могу тебе дать того, чего ты хочешь…

В голове была тысяча глупых отговорок, но я смолчала. Почему присутствие Эммета отняло у меня возможность сказать хоть что-нибудь?

Вместо этого я кивнула, как в замедленном кадре.

– По поводу вчерашнего… Мне жаль, если я зашел слишком далеко.

– Ты думаешь, это ты зашел слишком далеко?

Эммет моргнул:

– Ну, это же я тебя поцеловал.

– А я хотела тебя прямо на этом чертовом столе.

Господи, Гиллз!

Я прикусила губу и огляделась вокруг. Мне повезло, что жужжание машины для заливки льда не позволило последним присутствующим родителям в зале услышать мои слова.

Чего не скажешь об Эммете. Он смотрел на меня огромными потемневшими глазами, как будто потерял сознание. Что было не так далеко от истины.

– Я…

– Эммет, это все не имеет смысла. Я не могу дать того, что ты хочешь. Того, что ты заслуживаешь. А ты…

Я резко замолчала, когда темнота в его глазах стала влажной.

– А я тебе?

Нет. Вообще-то, он тоже не мог. Потому что я совершенно не заслуживала такого подарка.

Я сжала кулаки. Хотела ударить по чему-нибудь и наорать на этот проклятый голос у меня в голове, чтобы убирался к черту. Но голос был громче.

– Почему, Эмбер? Почему ты ведешь себя всегда так, словно у тебя нет чувств? Словно ты черствая и холодная?

– Потому что я такая и есть, черт возьми!

– Неправда.

– Ты не знаешь меня! – встряла я, но мой гнев разбивался об Эммета. Внезапно я разозлилась, что-то внутри пересилило меня.

Я рассвирепела еще больше.

– Знаю. – Чем тише он говорил, тем абсурднее мне казалась моя ярость. – Я изучил тебя, Эмбер Гиллз. Мне нелегко пришлось, чтобы разглядеть под маской плохой девочки хорошую. Но ты была не слишком внимательна. Ты наделала ошибок. Когда ты стоишь здесь и тренируешь малышню, ты чистое золото. Когда ты забываешь изображать, что архитектура – самая нудная наука на земле, твои глаза высекают искры. Когда ты устала настолько, что едва держишься на ногах, в тебе проступает мягкость, которая в других ситуациях…

– Перестань, перестань, прошу! – Я хотела зажать уши, но понимала, что это глупо. – Ты напридумывал себе, все перечисленное не имеет ко мне отношения.

– А почему ты ночью позволила поцеловать тебя?