Импориус кое-как выбрался на берег, из всех щелей доспехов струилась вода, со шлема свисала смачная грядка водорослей, плащ омерзительно прилип к спине, сковывая движения, зато через плечо была перекинута большая рыба. Недолго думая, Импориус устроился возле сухого дерева. Насобирав веток, он развёл костёр и занялся разделкой рыбы. Напротив него высилось ещё одно сухое дерево. Его корни торчали из земли, на ветках красовалась огромная паутина, а в стволе было большое дупло. Оттуда послышалась возня, полетели перья. Затем на Импориуса уставились два желтых глаза.

– Угу… – Раздался возглас невидимой птицы.

– Угу, – перекривил Импориус.

– У… – Раздалось из дупла, и птица замолкла.

– Видать тоже обиделась, – протянул Импориус и вернулся к костру. Пока он разговаривал с птичкой, снимал доспехи и отходил по нужде, дрова прогорели, оставив угли, от которых исходил такой жар, что рыцарю сразу вспомнился Первый Круг Ада: адские костры, чаны со смолой, грешники и куча бесов. От этой мысли его передернуло, и он уставился на костер. Подумав немного, Импориус воткнул по бокам костра две большие рогатины, потом насадил рыбу на палку и повесил между рогатинами.

Присев у дерева, он на минуту закрыл глаза и отключился. Казалось, прошло всего пару минут, но, открыв глаза, Импориус понял, что прошло несколько часов. Солнце уже было в зените и начало припекать. Доспехи не только высохли, но даже нагрелись. Импориус перевёл взгляд на костёр. Угли уже потухли, а рыба снизу подгорела.

– Вот так всегда, – уныло протянул Импориус. Кое-как встав на ноги, он оттащил доспехи в тень под дерево. Сняв рыбу с костра, и достав мачете, порезал её на кусочки. Покопавшись в сумке, рыцарь нашёл кусок материи, в которую был завернут хлеб. Расстелив это всё тут же в тени дерева, он принялся за еду.

Когда Импориус взял очередной кусок рыбы, с наслаждением начав его жевать, то чуть не подавился от увиденного – самый большой из оставшихся кусочков поднялся в воздух, медленно начал движение прочь от рыцаря и скрылся за деревом. Через мгновение послышалось голодное чавканье и сопение, словно кто-то не жрал уже несколько дней подряд.

Импориус посмотрел на дерево, где скрылся кусок рыбы. Из дупла на него по прежнему смотрели два жёлтых глаза.

– Или совы стали обладать магией… Или рыба была особенная… – Протянул Импориус.

– Угу, – послышалось из дупла.

– Чего «угу»: первое или второе? – Издевательски спросил Импориус.

– Угу, – послышалось снова, а затем вновь раздалось чавканье.

– Тамика? – Неуверенно спросил Импориус.

– Угу, – послышалось из дупла.

– Хм… То есть, водяные уже не только в жаб превращают.

– Угу, – вновь раздалось из дупла.

Импориус уже собирался лезть в дерево, шлем почти приблизился вплотную к гнезду. В тот же миг раздался громкий крик совы:

– Угу! – Импориус отшатнулся от неожиданности, потом смачно сплюнул.

– Тьфу! Птица, как птица. Не похожа на Тамику ни капли. – С этими словами он направился обратно к месту своего привала.

Только он уселся, как из-за дерева со свистом вылетел позвоночник рыбы и скрылся в траве. Внимание Импориуса снова было приковано к злополучному дереву.

И тут из-за дерева вышло крайне странное существо. Оно было все в тине, цвет волос был под вопросом – то ли серый, то ли черный. Лицо разукрасили мелкие царапины и большой кровоподтек с одной стороны, с другой же свисали какие-то остатки мерзкой твари. На поясе болталась дохлая жаба, случайно зацепившаяся за поножи. От плаща остались одни клочья, которые воняли так, что желудок начал подкатывать к горлу. Тело медленно приближалось к Импориусу.

– Нашлась пропажа, – оглядывая некроманта, прокомментировал рыцарь, – Ты долго ещё из-за дерева рыбу бы жрал?

– Угу, – ответило тело и взяло еще кусок рыбы.

– Красть – грешно, это надо помнить, – издевательски подчеркнул Импориус.

– Угу, – раздалось из дупла.

– Да пошли вы все… К ангелам. – Вымолвил Тамика и принялся за еду.

Импориус тоже продолжил трапезу. И тут ему прямо на кусок мяса упало длинное белоснежное перо. Импориус небрежно взял его двумя пальцами и выбросил: перо, падая, оставляло за собой искрящуюся пыль. Частички упали на перчатку рыцаря и, заискрившись, вспыхнули. Импориус оглянулся назад. С возвышения лился белый свет – там кто-то стоял. Затем раздался голос:

– О, славные воины, за неоценимую помощь в изничтожении нежити в болоте, архангелы благословляют вас на…

И тут ангел прервал свою речь, увидав, кто сидит перед ним: демон и некромант. Его зубы скрипнули: неприязнь, возникшая между ангелами и демонами тысячи лет назад, словно вера, со временем лишь крепла. Но не это остановило ангела, введя его в ступор: почему рядом сидят демон и нежить? Да они при первой же возможности должны были перегрызть друг другу глотки. Зубами.

После того, как Мизраэль принял столь тяжелое бремя и стал Ангелом Смерти, обменяв свой сияющий мощью меч на черную косу с кровавым лезвием, появилась первая нежить. Смерть стала менее абстрактна, что позволило темным колдунам изучить эту сущность и научиться возвращать к жизни умерших. Правда, лишь в виде страшных мертвецов и полуистлевших зомби. Когда возлюбленная Мизраэля, на смертном одре, ослабевшими устами произнесла клятву, и, впоследствии возродилась в облике Эрлины, Богини Смерти – тогда нежить и обрела то значение, которое закреплено за ней и поныне. Третья Сила. Сила, уравновешивающая отклонения в Балансе. Не имея отношения ни к ангелам, ни к демонам, нежить стала играть огромную роль в невидимой борьбе Небес и Ада.

Первые Владыки Преисподних сразу попытались переманить нежить на свою сторону, подкупить или запугать. Не вышло. Мертвецы далеки от любых чувств: алчности, жалости, вины и раскаянья. Рассвирепев, Владыки Ада перебили много немертвых, но только лишь потеряли своих воинов. А нежить через два дня была в том же самом составе, что и до битвы. С этого конфликта началась тысячелетняя неприязнь между демонами и нежитью.

Эрлина, собрав вокруг себя оставшуюся нежить, объединила ее, создав структурированную, иерархическую неживую общину. Темные колдуны, при жизни примкнувшие к рядам нежити, стали зваться некромантами, а свою магию – некромантией. Те же, кто постигал верх могущества этой магии, возрождались в могущественных Личей, которых просто так уничтожить не представлялось возможным.

Организованная нежить основала свою столицу – Могильный Холм, цитадель уныния и ужаса, стены которой были воздвигнуты на костях мертвецов, а сам город пропитан магией смерти.

Ангел не понимал, как эти двое могут сидеть у костра, и есть пищу, не пытаясь убить друг друга? Это явно выходило за пределы понимания воина Небес.

– Ну, вот, Тамика – ты накаркал…Гляди, кого к нам принесло, – сказал Импориус, поднимаясь на ноги. Он быстро осмотрел воина «небесной канцелярии». Тот всё ещё помахивал своими огромными крыльями с белоснежными перьями, рассыпая вокруг радужную пыль. Лёгкие доспехи были вычищены, лучи солнца отражались в них золотым блеском. В руках ангел сжимал длинный тонкий меч с загадочной рукоятью, который светился белым светом. После некоторого замешательства воин Небес спросил: