— Или пока нас не убьют, — хмуро добавил Романов.

Эта фраза еще больше нагнала хмурости и нервозности в тягучую атмосферу собрания.

— Вы можете остаться, если боитесь за свою жизнь, — холодно ответил я, глядя на него.

Романов встрепенулся, сверкнул глазами.

— Считаете меня трусом?

— Я этого не говорил.

— Но подразумевали.

— Спокойней! — разнял нас Прутковский. — Не время ссориться. Давайте решать. Кто пойдет с нами?

— Я пойду, — ответил после паузы Котов. — Вряд ли чем-то помогу, сил совсем не осталось, но парочку гадов точно уложу.

— Я тоже пойду до конца, — произнес Бъерк. — Какой смысл менять решение на полпути?

— И я иду. Тоже пойду. Все пойдем! — принялись вразнобой говорить главы родов.

— Я тоже иду, — последним произнес Романов.

— Значит, отказавшихся нет, — подытожил Прутковский. — Замечательно! Значит сейчас попрошу, чтобы подали машину и двинем.

Предвкушение предстоящего боя вновь впрыснуло в кровь адреналин, и все принялись в нетерпении пританцовывать. Недавняя победа только добавляла азарта.

Прутковский позвонил своему водителю, велел подать машину. Сам же, пока никто не видит, подозвал меня в сторонку.

— Александр Федорович, вот, возьмите, — сказал он шепотом и протянул пистолет. — На всякий случай. Остальным я побаиваюсь раздавать оружие — ведь крыса может и в спину нам выстрелить. Кстати, как думаете, кто бы это мог быть?

— Я не знаю. А гадать не хочу.

— Понимаю. Но пистолет все же возьмите. Пригодится.

Я взял оружие.

Прежде чем отправиться в путь, Котов раздал каждому из нас по камню.

— Это еще зачем? — спросил Романов, снисходительно поглядывая на подарок. — Что за гравий?

— Это не гравий, — насупился котов. — А артефакт. Я сейчас, пока вы тут собачились подготовил. Считал у каждого его ауру, смешал в общий фон и сделал защитные заклятия.

— От чего защитные? — уточнил я.

— От того, чтобы друг друга не поубивали, — хмуро ответил Котов.

— От предателя! — воскликнул Прутковский.

— Можно и так сказать, — тише добавил Котов. — Не хотелось бы в самом бою по голове получить от своего же.

— Да ты настоящий волшебник! — улыбнулся Дионисий Егорович.

— Ну что за словечки? — обиделся Котов. — Волшебники только в сказках. А я, между прочим, артефакторику заканчивал спецкурсом, у меня знаешь кто преподавателем был?

— Кто?

— Кох!

— Не знаю такого, — пожал плечами Прутковский.

— Зато я знаю, — произнес я пораженный такой новостью. — Сам Кох?!

— Именно! Правда, всего два семестра удалось у него проучиться. Потом он совсем с катушек съехал и в деревню какую-то уехал, от людей подальше. Но многое у него успел я перенять!

«Знали бы вы, какая судьба его постигла», — про себя подумал я, вспоминая мумию, в которую превратился Кох.

— И каков уровень защиты? — спросил я, поглядывая на камень.

Судя по плотным эманациям, что растекались от артефакта, защита была вполне надежной.

— Пятый уровень, — с гордостью ответил Котов.

Я присвистнул. Неплохо, очень неплохо. Прутковский вопросительно глянул на меня. Я спросил:

— Дионисий Егорович, а найдется у вас в загашниках еще оружие?

— Найдется, — тихо ответил он. — Только ведь есть риск…

— Артефакт выдержит, — уверил его я. — Можно быть спокойным.

— Уверены?

— Да.

— Хорошо.

Прутковский вышел из комнаты, вернулся минут через двадцать. В руках у него были автоматы с патронами. Все одобрительно закивали.

— Мне это противно говорить, но все же, — произнес я. — Обращаюсь к предателю, который сейчас среди нас. Артефакт Котова защищает нас. Попытка выстрелить в спину или еще, куда не приведет ни к чему хорошему — пуля будет отражена, а вот след эманации останется и тогда мы быстро определим тебя.

Предупреждение носило две функции — основную, поясняющую и вспомогательную. Я внимательно следил за реакцией каждого из присутствовавших, пытаясь считать эмоции. Но даже опыт игры в карты не помог — никто не подал и виду. Предатель очень хорошо умел прятать свои эмоции.

— Может быть, опробуем? — улыбнулся Бъерк.

— Себе в голову стрельни! — злобно процедил Романов.

Остальные разразились смехом.

Бъерк обиженно насупился.

— Проверять не стоит, — сказал я. — Пятый уровень защиты способен выдержать взрыв гранаты.

Все вновь одобрительно закивали.

— Пора, — предупредил Прутковский, выглядывая в окно — там уже стояла машина.

Мы двинули в путь.

* * *

Асфальтированная дорога кончилась довольно скоро, мы вырулили на проселочную, чтобы не привлекать лишних глаз и поехали по ней. С каждым километром ухабы становились все больше, лесная чаща все глуше и гуще. Пару раз чуть не увязнув в раскисшей от дождя грязи, мы все же выбрались на просеку и двинули по ней. Чтобы подобраться как можно ближе и не быть замеченным к тюрьме нам пришлось снизить скорость и прижаться к лесополосе. Но вскоре и она кончилась. Мы остановились.

Местность тут была ровная, просматриваемая. У самого горизонта на небольшом возвышении располагалось каменное плато, похожее на могильную плиту. К нему же тянулась и единственная ниточка дороги, ведущая к «Черному лебедю».

Сама тюрьма располагалась на скале, которая вырастала прямо посреди плато, круто уходя вверх.

— С другой стороны обрыв и бурная река, — произнес Прутковский.

Я внимательно осмотрел строение. Тюрьма представляла собой четыре основных строения — первые три блока располагались кучно, окруженные высоким забором. Третий блок, больше похожий на средневековую башню, стоял чуть поодаль, почти у самого обрыва. Именно там и располагался Император.

Серые облезшие стены были плотно облеплены лишайником и мхом. Верх затянут колючей проволокой, ржавой и порванной в нескольких местах. Казалось, такая преграда сущий пустяк. Но опытный глаз обратил внимание на едва заметные рунические символы, украшающие них стен. Мощные конструкты уничтожат любого, кто подберется ближе пятидесяти метров к стенам.

Сами строения тоже представляли интерес. Узенькие оконца плотно затянуты черной тканью, сквозь которую не было видно ничего. Одно из строений точно было для охраны — на окнах не было решеток, да и сам вид был более ухожен, по сравнению с остальными. Людей нигде не видно, ни на смотровых вышках, ни у стен. Но это не значит, что их вовсе нет. Думаю, во внутреннем дворе их целая тьма.