Отдав должное заботам о душах своих прихожан, пастор перешел, быть может, к менее возвышенным, но необходимым вопросам, а именно к сбору подаяния. Ответственный за сей процесс диакон вооружился «приличным блюдом» иждал оговоренного сигнала, коим были стихи из Священного Писания: «Ставь же Закхей рече ко Господу: се пол-имения моего, Господи дал нищим…» Джеймс знал, что сие богоугодное дело завершает службу, а потому следовало озаботиться организацией встречи с пастором. Дождавшись, когда диакон приблизится к нему, он достал из кармана заранее заготовленную банкноту достоинством в пять фунтов, выпущенную банком Англии в 1855 году, с чуть отрезанными правыми уголками и положил её на поднос среди россыпи в основном российских государственных кредитных билетов, среди коих преобладал зеленый цвет с редким вкраплением синего и красного[69]. Это был знак для святого отца, что прибыл человек, находящийся на службе ее величества королевы Виктории. Такой способ связи был оговорен еще в Лондоне и великолепно сработал. Когда прихожане потянулись на выход, а Джеймс, проявляя галантность, отошел в сторону, пропуская вперёд несколько семейных пар с многочисленными чадами, к нему подошел уже знакомый церковноблюститель и предложил следовать за ним. Спустившись на первый этаж, где проживали церковнослужители, они остановились перед квартирой, принадлежащей пастору.

–Заходите, мистер Найки, вас ждут.– Провожатый поклонился и удалился прочь, а Джеймс, предварительно постучав, открыл незапертую дверь и вошел.

Преподобный Томас Эллерби жил в Санкт-Петербурге почти пятнадцать лет. Свою духовную карьеру в столице Российской империи он начал в 1848 году. На Александровских заводах среди сотрудников резко увеличилось количество выходцев из Британии, и срочно потребовался пастырь, который мог бы вразумить заблудших агнцев и повести их за собой, не давая совершать неразумные поступки и впадать в ересь. Под последними понималось всё, что прямо или косвенно могло принести вред священной миссии, которая выпала детям Туманного Альбиона в этой варварской стране. Как известно, апостол Павел, говоря о премудрости Всевышнего, признавал, что «непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!». И никто из христиан, находясь в здравом уме, не посмеет оспаривать это. Но всё же, как это несправедливо, что необъятные просторы земель и лесов, таящие в себе неисчислимые богатства, по иронии судьбы, принадлежат не трудолюбивым британцам, а варварам московитам, по сравнению с которыми Атилла и Чингисхан могут служить образцами просвещенности и цивилизованности. И при этом они ещё плодовиты и воинственны, любознательны и смышлёны, а следовательно, представляют угрозу всей Европе и её жемчужине– Британии. Посему пастор Эллерби, будучи истинным англиканцем, усердно служил не только, а если быть искренним, то не сколько Богу, сколько Британской Короне, кою с 1837 года носила Виктория, ставшая последним монархом Ганноверской династии. Эта служба прерывалась на время Восточной войны, но после Парижского мира ему предложили место пастора уже в Англиканской церкви Иисуса Христа, и он с удвоенным старанием отдался делам духовным и земным.

За это время ему уже трижды приносили банкноту с обрезанными уголками, а сие могло значить только одно: ныне действующий император Александр Николаевич стал проявлять чрезмерную вольность в своей политике и явно не желал внимать мудрым советам, звучащим из Форин-офиса. А посему ему пора отправится на встречу со своим августейшим батюшкой, который почил в бозе несколько лет тому назад и перед этим наивно считал, что может быть ровней британскому льву. При всём этом преподобный Томас Эллерби, как и некоторая часть англиканских священнослужителей, коих именовали трактарианцами или оксфордскими богословами, с симпатией относился к православной церкви и настойчиво стремился установить с ней более тесные и братские взаимоотношения для воссоздания единства Соборной Церкви (так называли оксфордских богословов из-за большого количества трактатов, написанных ими). Попытки найти взаимопонимание как равноправных партнёров с Ватиканом не увенчались успехом, зато иерархи русской православной церкви отнеслись к этой идее более благожелательно. Пытаясь перейти от теоретических диспутов к практическим шагам, в 1840 году в Россию прибыла и нашла радушный прием со стороны светских и церковных властей представительная миссия, возглавляемая архидиаконом Уильямом Пальмером, вице-президентом колледжа Святой Марии Магдалины.

Для английского гостя была составлена программа поездок по необъятным просторам России по наиболее значительным лаврам и монастырям, ибо «в Петербурге навряд ли можно было увидеть истинное русское благочестие». Но британцы оставались верны себе, и в отличие от самого Пальмера, несколько священников рангом пониже уделяли больше внимания оружейным и конезаводам, дорогам и мостам, состоянию гарнизонов, что вызвало обоснованные подозрения в шпионаже. Скандалу не дали разгореться, и поскольку идеи самого Уильяма Пальмера не опирались на поддержку большей части прелатов англиканской церкви, мечты об объединении этих двух конфессий так и остались благими намерениями. Но аналогичные визиты продолжались, и у приезжих был легитимный повод посещать практически любой уголок Руси-матушки по своему выбору, ибо везде были монастыри, храмы и скиты. Были священники, кои десятилетиями проживали на территории Российской империи и занимались сбором полезной для Британии информации, кою никак нельзя было отнести к категории духовной, разве что считать за такую состояние духа российского воинства. Эта задача облегчалась тем, что, в отличие от прочих инославных религиозных обществ, российские приходы англиканской церкви не были подчинены Министерству внутренних дел, а находились под покровительством британского посольства. И более того, они пользовались правами экстерриториальности как своего рода представительства иностранного государства. Так, в Кронштадте почти тридцать лет прослужил скромным священником Ричард Блэкмор, прекрасный, добрый человек. За эти годы он великолепно выучил русский язык и обзавёлся массой друзей среди православного духовенства. Он занимался переводом на английский различных православных изданий, кои затем были опубликованы в Британии. А то обстоятельства, что в Кронштадте базировался флот, располагался пароходный завод и прочие весьма любопытные для иноземных глаз объекты, так это, право, просто случайное совпадение.

Беседа Джеймса и преподобного Томаса Эллерби продолжалась не более получаса. Если бы её случайно услышал посторонний, то, скорее всего, не нашел в ней ничего предосудительного. Пастор знакомится с новым прихожанином и заботливо расспрашивает оного о проблемах и нуждах, а также рассказывает о нюансах жизни в незнакомой ему стране. А тот, как и многие мужчины, чей возраст приближается к роковому сроку распятия Господа нашего Иисуса, предусмотрительно интересуется, есть ли в Санкт-Петербурге опытные эскулапы и насколько их услуги популярны среди местных аристократов. А если учесть обстоятельство, что сей джентльмен не только сам увлекается спортом, но и намерен внести свою лепту в создание клуба, который объединял бы поклонников конных состязаний, соревнований в стрельбе и пока малоизвестного в России английского бокса, то услуги искусного медикуса, сиречь врача, несомненно, будут востребованы. Но зная истинную цель миссии мистера Найки, о важности коей говорит сия банкнота, понятна истинная причина сего интереса. Ибо так устроен наш мир, что эскулап, как и священник, вхож во многие дома, и очень часто самые высокопоставленные пациенты и прихожане с ними откровенны. Но в отличие от тайны исповеди, нарушение клятвы Гиппократа не слишком уж большой грех, а посему следует всемерно помочь сему верному слуге ее величества королевы Виктории в его завуалированной просьбе.