И вдруг…

Сильный удар по голове погрузил доктора Фишеля во тьму, хотя увидеть этого Воронцов уже не мог – он все же потерял сознание. Очнулся на полу в огромной луже, китаянка разрезала веревку на его ногах, ругаясь почему-то по-русски:

– Тяжелый черт!

Ноги уже были развязаны.

А в аквариуме вниз головой торчал доктор Фишель!

Некоторое время Воронцов приходил в себя, тряся головой и разминая затекшие кисти рук.

Китаянка кивнула на большой медицинский шкаф у стены:

– Туда.

Что-то в ее голосе показалось Воронцову странным, но сейчас не до сомнений. С трудом поднявшись на ноги, он шагнул к шкафу. Массивное сооружение со стеклянными дверцами и полками, сплошь уставленными разными приборами, уже начало поворачиваться, открывая ход куда-то в темноту.

В европейских старинных замках и дворцах большинство комнат имели потайные дверцы, кое-где они существовали и в Санкт-Петербурге. Только куда вел этот ход?

Размышлять некогда, Воронцов протиснулся внутрь и оказался на верхней ступеньке узкой лестницы. От нее куда-то вдаль шел темный коридор.

Китаянка сняла со стены небольшой факел, подожгла от свечи и подала Воронцову:

– Два поворота направо и один налево. Заблудитесь, попадете в канализацию. В конце нужно нырнуть и проплыть по тоннелю. Не бойтесь, там вода чистая…

Воронцов вдруг понял, что не так в этой китаянке, она говорила без малейшего акцента и… мужским голосом!

– Вы мужчина?!

Тот усмехнулся:

– Какая разница? Поспешите, чтобы вас не опередил соперник.

Воронцов последовал дельному совету.

Его спаситель ждать не стал, вернувшись в комнату, он свистнул кому-то внизу под окном и сообщил:

– Все сделано, он ушел. Скоро будет, встречайте.

Закрыл окно и со вздохом засучил рукава, следовало поторопиться и самому…

В Петербурге в ноябре темнеет рано, светает поздно, но в доме Фишеля не горел свет. Неужели еще спит?

Аликс поморщилась, ехать в Аничков дворец с окровавленной туфлей в сумочке, потом тайно уезжать к доктору ей вовсе не хотелось, могут заметить, да и дела отвлекут. К тому же она рисковала встретиться с Ники, тогда придется объясняться не только ему, но и ей…

Царская невеста решительно шагнула к большой двери, нет, уж если рисковать, то один раз. Дверь не была заперта…

Аликс не встретила у входа привычная уже китаянка, вообще внутри странного дома царило ощущение катастрофы – ни звука, ни голоса… У Аликс неприятно похолодело внутри. Окликнула сама, никто не отозвался.

Мелькнула мысль, что у доктора Фишеля есть образец ее крови, а это нехорошо.

Она пробежала несколько комнат, заполненных бог знает чем, пока не наткнулась на ту, в которой стоял огромный аквариум. Никогда такого не видела, в нем разве что акул держать…

Внутри в воде сидящая на стуле человеческая фигура…

С трудом сдерживая дрожь, Аликс обошла аквариум, стараясь не наступать в большущую лужу на полу, и глянула в лицо трупа. Из-за выпученных глаз не в первое мгновение узнала доктора Фишеля.

А когда поняла, что это он, прижала пальцы к губам, чтобы не закричать.

Но растерянность царской невесты длилась недолго, еще через пару мгновений Аликс спокойно открыла сумочку, достала оттуда перепачканный кровью пуант Кшесинской и бросила в воду. Пуант медленно опустился на дно, конец одной из розовых лент зацепился за что-то на одежде трупа. На мгновение Аликс показалось, что пальцы Фишеля шевельнулись, сбрасывая шелк, стало не по себе, она поспешно покинула странный дом.

Ей удалось вернуться в Аничков дворец незамеченной.

Воронцов пробирался под землей, стараясь не уронить и не потушить факел, иначе и впрямь можно остаться в канализации навечно. Он уже бывал в каменном мешке, повторять не хотелось.

Старался не думать о странном мужчине, рядившемся китаянкой, о том, что ждет его по ту сторону длинного туннеля. Понимал, что не для того его вытащили из аквариума сумасшедшего доктора, чтобы утопить в нечистотах, да и из каменного мешка не зря вытащили. Знать бы еще зачем…

Но это потом, теперь главное – добраться до Кшесинской, ведь пока сидел в темноте, тысячу раз продумал, как отомстит надменной балерине. Сначала ей, а потому ему.

Лжекитаянка не солгала – после трех поворотов в конце каменной трубы обнаружился водоем. Туда факел с собой не возьмешь… Но куда плыть и как найти выход под водой в темноте?

Подняв повыше факел, Воронцов увидел вдали свод тоннеля, наполовину скрытый под водой. Значит, туда. Он воткнул факел в расщелину среди камней и поплыл. Перед самым сводом оглянулся, факел едва горел, это плохо, нужно торопиться, ведь если придется возвращаться, то можно и не найти это место.

Но возвращаться не пришлось…

Набрав побольше воздуха, Воронцов нырнул и стал поспешно двигаться вдоль свода тоннеля. Мучения, испытанные в аквариуме Фишеля, натренировали его легкие, но все равно, когда увидел светлое пятно впереди, воздух был на исходе. Вынырнул осторожно, едва доплыв до края свода.

И тут же похвалил себя за такую предусмотрительность – его явно ждали.

Глотнув воздух, он снова опустился и огляделся под водой. Явно какой-то пруд, течения не чувствовалось, значит, не река… Воронцов двинулся под водой вперед, пока не добрался до кустов. Среди них, стараясь не задевать, чтобы не качались, снова высунулся из воды.

Его не заметили чудом – наверху каменного свода, из-под которого он вынырнул, сидели двое и внимательно разглядывали воду, на берегу за тоннелем наблюдали еще двое. Задержись он на полминуты – заметили бы.

– Извините, господа, но сначала я сделаю свое дело… – пробормотал Воронцов, прячась в прибрежные заросли поглубже. Вылезать из воды при свидетелях опасно, неизвестно, кто и зачем его поджидает.

Сидеть пришлось довольно долго, наконец он услышал переговоры:

– Чего-то нет.

– Ага… Утоп, что ли?

– Или заблудился.

– Придется там искать. Вот черт неловкий! Лезь теперь в воду за ним.

– Только багор надобно взять…

С трудом дождавшись, когда охранники отправятся докладывать начальству и искать багор, Воронцов пробрался вдоль берега подальше и вылез из воды. Знать бы еще, где он…

Не обнаружив труп Воронцова в подземелье и в подводном тоннеле, агенты решили поискать в пруду. Но делать этого не пришлось, потому как на берегу в кустах нашелся оставленный для наблюдения их товарищ. Он был раздет, связан и жалобно мычал, не в силах вытолкнуть изо рта кляп. Не стоило даже спрашивать, на ком теперь его одежда – постарался Воронцов.