Ну, что тут можно было сказать?

Саша лишь плечами пожал. Если человек сам не понимает, как дурно выглядит со стороны, вряд ли возможно ему это втолковать. К тому же в этот момент вернулся следователь, который выглядел еще более озабоченным, чем прежде.

— Значит, так, разговор с вашей бабушкой пока что отменяется. Мои коллеги нашли ее во дворе без сознания.

— Как?! Почему?

— По всей видимости, пожилой даме стало плохо, голова закружилась или что… Она упала и ударилась об асфальт.

— Ой!

— Как же это!

— Бедная Гирлянда!

— Пустите нас к ней!

Но следователь заставил все возгласы умолкнуть.

— Никуда идти не надо. Вашей бабушки уже нет с нами.

Все вокруг него стремительно побледнели, кто-то даже заплакал.

— Я имел в виду, — быстро поправился следователь, — что вашу бабушку уже увезли в больницу. Ее в кратчайшие сроки доставят к врачам. Там ей будет оказана вся необходимая помощь. А вы должны остаться со мной и помочь следствию, насколько это представляется возможным.

Саша был совсем не против. Он давно уже рвался пообщаться с полицией. Единственное, что его смущало, если рассказать про Шершня и свои подозрения на его счет, то придется упомянуть также про его друзей Шмеля и Муху. И если со Шмелем все было понятно, скорей всего, именно его тело и переместилось сегодня ночью из гаража на берег здешней речки, то с Мухой все было гораздо сложнее. Уплывший в топку крематория мужчина с татуировкой крошечной мушки на руке, мог оказаться тем самым Мухой, а мог быть кем-то совсем другим. Доказать или опровергнуть что-либо уже было невозможно.

Вот что наделали женщины, мечтающие добраться до наследства Евгения!

И все же Саша максимально откровенно рассказал об их с Марго поисках исчезнувшего Евгения. Про то, как эти поиски привели их сначала к Глафире в ее гадальный салон, потом к Софье, затем к таинственному Дону Карлеоне и двум его помощникам — Тощему и Толстому. И о профессоре Герасимове, которым так интересовался проживающий когда-то в этом доме Шершень, Саша тоже упомянул.

Услышав про Шершня, следователь даже в лице изменился.

— Кто, говорите, жил в этом доме? Шершень? Любимчик дам и вор-налетчик?

— Насчет последнего я не уверен.

— Зато я уверен! — воскликнул следователь. — Да ведь это же все меняет. Этот Шершень — известная фигура в криминальных кругах. Мастер перевоплощений! Использует самые разные имена и личины, чтобы входить в доверие к доверчивым дамочкам. Он освободился ровно три месяца назад. Освободился и сразу исчез из-под наблюдения. И так как его последнее место жительства до отсидки — это наш поселок, то ждать его появления предплагалось именно тут. Мне же не зря прислали на него бумаги. Он должен был встать на учет у здешнего участкового, но до сих пор не сделал этого.

Саша слушал, затаив дыхание.

— А в сообщниках у этого артиста ходили еще двое — клички их Муха и Шмель. Все верно, все трое очень опасные ребята. Крови не боятся. Свидетелей не оставляют. Характерная особенность у всех троих: на дело отправляются в исключительно старой и поношенной одежде.

— Зачем?

— В целях маскировки. Бродяг все считают существами хоть и подозрительными, но безвредными. Прочь прогонят, но не задержат. А преступникам только этого и надо. Хитрые и жестокие убийцы все трое. Уверен, что в этой яме лежит одна из их последних жертв, от тела которой они избавились вот таким образом.

Саша принялся соображать.

В музее, содержимым которого так интересовался Шершень, в ночь ограбления исчез охранник. Исчез начисто и с концами, что говорило не в его пользу. И долгое время полиция думала, что парень и был тем самым грабителем, который взломал сейф в бухгалтерии, а не найдя в нем денег, с отчаяния вынес хотя бы то, что посчитал ценным — камни из институтского музея.

Но теперь становилось ясно, что официальное расследование поторопилось обвинить совсем не того. И обвиняемый в ограблении охранник сам стал жертвой. Судя по всему, охранник был убит во время налета банды Шершня на институт. И тело несчастного парня все эти годы покоилось на участке загородного дома Марго и ее семьи.

Ясно, что Шершень, Муха и Шмель и были теми, кто ограбил музей в научно-исследовательском институте. И они же украли из музея ценные артефакты — два камня, покрытых древними письменами.

— И камни эти спрятаны где-то на участке, — сказал Саша следователю. — Вероятно, они лежат в могиле вместе с телом. Вы их там не находили?

— Никаких камней пока что не видели. А вот тел в могиле несколько.

— Как несколько?

— Судя по всему, Шершень с дружками хоронили тела своих жертв в одном и том же месте. Так что тела есть, а камней нет. Но я скажу ребятам, пусть будут повнимательней.

— Пожалуйста!

— А они, эти камни и впрямь такие ценные?

— Профессор Герасимов, звезда в науке с мировым именем, считал их уникальными. Он даже настоял на том, чтобы артефакты были бы помещены в музей.

— Тогда тем более поищем эти камни, — пообещал следователь.

Полицейские возились с останками до позднего вечера, но никаких камней, ни в яме, ни поблизости от нее они не обнаружили.

Уже совсем стемнело, когда эксперты закончили все фотографировать, измерять, соскребать и колупаться в получившейся на месте розария яме. Потом все эксперты по очереди выбрались из нее, бережно извлекли пластиковый пакет с останками несчастных погибших и укатили прочь.

После отъезда полиции все собрались в кухне, которая в доме Марго одновременно была и столовой, и гостиной. Одно огромное помещение на первом этаже объединяло все три в себе одном. И обычно для семьи Марго, где не очень-то ладили друг с другом, такая близость частенько напрягала. Но в данном случае, когда всем домочадцам и Саше нужно было обсудить случившееся, это было даже удобно.

После визита полиции настроение у всех было подавленное. И молчание длилось до тех пор, пока Марго с Ланой не выставили на стол целую жаровню, до краев полную горячих бутербродов. Только после этого всем стало ясно, что они не столько подавлены, сколько голодны.

— За целый день макового зернышка во рту не было, — пожаловалась Галина Владимировна, первой придвигая к себе тарелку.

Масла в бутерброды хозяйки не пожалели, и теперь оно заманчиво шкворчало на разогретом металле. Слой белого хлеба снизу превратился в хрустящую корочку, поверх него лежали кружки трепещущей розовой ветчины, поверх нее — сыр, и все это в духовке аппетитно подрумянилось, запеклось и выглядело, и пахло очень даже привлекательно.

Марго настояла на том, чтобы Барона тоже впустили в дом, и теперь пес крутился возле стола, надеясь, что и ему тоже перепадет от людей кусочек чего-нибудь вкусненького.