– Светлая, уходи. Это бандиты. Они убьют и тебя и меня.

– Я помогу тебе. Я тоже умею стрелять.

– Здесь лежка рассчитана только на одного.

– Я останусь.

– Нет, ты уйдешь. И не спорь! Сзади скалы под камнем спрятана веревка. Один конец закреплен. Другой сбросишь вниз. Лазила в школе по канату?

– Нет. В интернате не было спортзала.

– Ты справишься, я уверен. Мы делали с тобой зарядку. У тебя сильные руки.

– Я хочу быть с тобой, Кирилл.

Он не слушал меня, а объяснял:

– Потом пойдешь лесом вдоль реки. Выйдешь на дорогу не сразу, а у второго моста. Там рядом село. Сядешь на рейсовый автобус и уедешь в Екат. Я тебе дам адрес своего друга. Мы вместе служили. Объяснишь ему всё как есть, а я напишу ему записку. Удачи, Светлая.

– А ты?

– А я везучий! – Вновь зазвучали выстрелы. Он черканул пару фраз и написал телефон. – Уходи, Светлая! Я хочу, чтобы ты выжила. У тебя вся жизнь впереди!

– А у тебя?

– Уходи. Если я продержусь до ночи, мы обязательно свидимся.

– А если нет?

– Значит, судьба. – Он заметил, что я готова расплакаться. – Ты только не плачь, Светлая. Слезы отнимают силы. Сначала выберись, потом поплачешь.

Я пробиралась по каменному выступу. Душила в зародыше подлые слезы и проклинала судьбу, готовую еще раз отнять у меня любимого человека. За скалой грохотали выстрелы. Я слышала винтовку Кирилла и умоляла, чтобы ее звук не прекращался. Если Кирилл погибнет, винить, кроме себя, мне будет некого. Он принял бой ради моего спасения.

Заслуживаю ли я этого?

И все-таки нас нашли.

Не успели мы с Субботиным устроиться на ночлег, как я услышала перестук камешка, скатывающегося по склону. Николай с уважением наблюдал, как я нахлобучила очки ночного видения и подхватила винтовку с лазерным целеуказателем.

– Не высовывайся, пока не позову, – предупредила я и выкатилась из «гнезда».

Замшелые валуны, за которыми когда-то прятался Коршун, были на месте. Я удобно устроилась в ложбинке и выглянула в щель между камнями. Узкий ночной склон просматривался неплохо. Три вооруженных человека карабкались вверх. Поджарые фигуры, минимум маскировки, одеты в джинсы и крутки, на лицах самоуверенность, умноженная на вседозволенность, – в общем, типичные опера. Как и братва – по одному не работают, всегда предпочитают численный перевес. В руках табельное оружие, в карманах левые стволы. А может и наоборот.

Хватит гадать! Противники преодолели уже половину пути.

Винтовка легла на левую ладонь, приклад уперся в правое плечо. Красная точка целеуказателя нашла лоб самого шустрого незваного гостя. Палец на курке привычно напрягся, дыхание замерло. Если бы передо мной был «клиент», я бы отправила в цель заказанное «послание». А так… Красная точка спустилась на грудь, затем на бедро. Мент не один, если задену артерию, коллеги вытащат. «Извини, дорогой. Смотрел фильм про Александра Невского? Кто к нам со стволом придет, тот из ствола и получит».

Я плавно нажимаю спуск. Щелкает боек. Бесшумную винтовку с пламегасителем практически не слышно и не видно. Оперативник дергается и падает. По его рычанию и грубому мату коллеги понимают, что он ранен. Звучит ответная пальба. Я пережидаю за надежным камнем, пока испуганные мужики конвертируют свой страх в беспорядочную стрельбу. У них, возможно, грузовик с патронами, а я не лошадь, чтобы таскать лишние килограммы. Патроны надо расходовать эффективно.

Как только стрельба стихает, я изучаю обстановку. Нервные опера меняют обоймы, им на помощь неумело ползут двое с автоматами. Упертые, однако. С одного раза не понимают. Ну что ж…

Следующие две моих пули плотно знакомятся с задницами автоматчиков.

Опера вновь огрызаются огнем. На этот раз сквозь хлопки выстрелов слышится тонкий вой одного из раненых.

– Прекратить стрельбу! – кричу я. Противник затих. – Лысый! Да-да, ты, идиот! Взгляни на своего напарника. На его лоб посмотри!

Удивленный лысый милиционер пялится на молодого товарища. Красная лазерная точка приклеилась ко лбу оперативника.

– А теперь пусть он на тебя посмотрит. – Красное пятнышко перекочевывает на лысую голову. – Всё ясно?! Убирайтесь!

Оперативники молчат. Мужики всегда впадают в ступор, когда выясняют, что проиграли бабе. Я даю им время очухаться и выкрикиваю главный аргумент:

– Через минуту отстрелю яйца! Каждому! Время пошло!

Так уж устроена сильная половина рода человеческого, что вышибание мозгов их пугает куда меньше, чем перспектива лишиться драгоценной висюльки с бубенцами. До них доходит серьезность угрозы. И они бегут. Спотыкаясь и падая. Раненному в ногу приходится самому ковылять вниз по склону.

Первая атака успешно отбита. Я вглядываюсь в черный лес. Сколько у меня противников? Что еще они предпримут?

– Ты гениально стреляешь.

Я оборачиваюсь. Сзади возвышается Николай с пистолетом.

– Сядь немедленно! – Я сдвигаю массивные очки на лоб. – А лучше ляг. У них тоже может быть хороший стрелок.

– Ты снайпер? – Он ложится рядом и смотрит на меня восторженными глазами.

– Я курьер.

– Как это?

– Мои посылки очень маленькие. Девять грамм. Я доставляю их адресату в самое сердце. Или в голову.

– Ты наемный… киллер. – Он подбирает иностранный синоним, будто от этого слово «убийца» становится благороднее.

– Я курьер, – настойчиво повторяю я.

– Меткий курьер.

– Спасибо. – Черт возьми! Кажется, мне делают комплимент.

– С другой стороны они могут подойти? – меняет тему Николай. – Я умею стрелять и могу там подежурить.

Я совершенно непроизвольно поднимаю руку и треплю его макушку.

– Тебе не надо ни в кого стрелять, Коля. Ночью там никто не сможет забраться.

– А утром? Я залягу там утром.

– Они не будут ждать. Им надо успеть до рассвета.

– Почему?

Я не решаюсь сказать ему правду о страшном вирусе, мутирующем в его организме. Смотрю на часы, и у меня вырывается:

– Пять часов.

– Уже? – удивляется он.

– Я ошиблась. Сейчас еще полночь. А пять, это так…

Я пытаюсь улыбнуться, а в голове звучит невысказанное. «Через пять часов ты превратишься в бактериологическую бомбу, способную инфицировать всех, кто будет рядом с тобой. Еще через сутки тебя не станет. А потом придет черед остальных. В первую очередь – мой».

– Светлана, я очень-очень благодарен тебе за помощь. Без тебя я бы пропал.