– Обещаю, только никуда не уходи, – провожаю девушку ближе к огню, слежу за тем, чтобы она уселась, а после нахожу взглядом Элиру, которая все ещё стоит у палатки, лукаво усмехаясь.

Думает, что я поблагодарю её за помощь? Ну, уж нет! Да, я хочу, чтобы Луна стала моей больше всего на свете, но не так, не против её воли.

– Что ты с ней сделала? Ты опоила её? – спрашиваю рассерженно, глядя в яркие глаза матери.

– Я помогла ей избавиться от боли, но, что важнее, я помогла моему любимому сыну отыскать свое счастье, – она улыбается, дотрагиваясь до моей щеки, но я убираю руку.

– Я не просил тебя об этом. Мне нужна была помощь, ты не имела права!

– Милое мое дитя, не злись. Я не сделала ничего такого, чего бы она сама не хотела. Мое снадобье лишь усилило её желание, а не навязало что-то новое, – ласково произносит Элира, и я поворачиваю голову в сторону Луны.

Неужели это правда, я нравлюсь ей? По-настоящему нравлюсь? Так, стоп, нельзя отвлекаться.

– Неважно, ты не должна была этого делать. Давай лучше узнаем, что за болезнь сидит в её теле, – беру себя в руки, пытаюсь думать только о важном.

– Мой прекрасный мальчик, что же общество этого мерзкого Генри с тобой сделало? Откуда столько благородства и глупости? Открой глаза, даже мы с тобой не в силах вылечить болезнь, которую ощутить и то не получается. Она умирает.

Хочу протестовать, но Элира выставляет перед собой руку, и мой губы плотно сжимаются.

– Я это знаю, ты это знаешь, она это знает! Более того, даже твой любимый «братец» это знает. Позволь ей хотя бы на одну ночь обрести покой. Кто знает, сколько ей осталось. А лучше, позволь себе насладиться жизнью, хоть раз возьми то, что тебе хочется, а не довольствуйся малым, как жалкий смертный. Ты не просто второй сын Эдгара, ты мой сын! А я не пустое место! Я не желаю видеть, как ты превращаешься в сгнивший папоротник. В тебе живет  большая сила, но ты сдерживаешь её в угоду людям, которые, узнай кто ты, первыми выкинут тебя в лес на съедение монстрам.

Ведьма убирает руку, возвращая мне возможность говорить, а сама устало отворачивается.

– Ты не понимаешь…

– А я не желаю понимать, – впервые в её мелодичном голосе проскакивают стальные нотки, а цвет глаз становится ярче.

– Я бы все равно не мог остаться здесь, ты сама знаешь. К чему все эти речи в духе заботливой матери?

– Потому, что ты моя гордость, моя сила и опора, которая растрачивает себя ради смертных. Думаешь, Генри бы жертвовал собой ради тебя, подстраивался бы под твои нужды? Думаешь, он не забрал бы Луну, если бы у него была такая возможность? – мать не дает мне и шанса ответить, хотя особо сказать нечего, её слова близки к правде.

– Она думает о нём, он занимает место в её сердце. Я учуяла их странную связь, которая прерывается только здесь. Сделай девчонку своей, покажи, что ты лучше брата, заполни хрупкое тело и забери душу, пока её не поглотила пустота.

Мы молчим, разглядывая Луну, что безмятежно сидит и наблюдает за искрами, периодически поворачивая к нам голову, обворожительно улыбаясь.

– Я проведу ритуал на рассвете.

– Почему не сейчас?

– Потому что всему свое время, Уильям. Природа дикая и непостижимая, мы её дети, а не наоборот. Я не стану подстраиваться под твою волю, когда ты даже сам плюешь на неё, – Элира заглядывает в глаза, обхватывая пальцами подбородок. – Прислушайся к своему нутру, чего оно жаждет? – её голос врывается в разум, требуя только правды.

– Её, – отвечаю сразу же, без колебаний и раздумий.

– Так возьми же, пока этого не сделал кто-то другой!

Элира смотрит внимательно, подавляя и подчиняя своей воле. Затем поворачивает мою голову в сторону Луны и повторяет ядовитые слова прямо на ухо:

– Возьми то, чего так сильно желаешь, – и её шепот, похожий на змеиное шипение, словно по щелчку пальцев, заполняет собой все мысли.

Сложно противостоять чужому влиянию, когда ты в волшебном мире, когда на руке браслет, подавляющий человечность, и когда твои желания совпадают с внушением.

Ведьма разжимает пальцы и подталкивает меня к девушке. Двигаюсь медленно, борясь с собственным телом. Мысли путаются, вытесняя друг друга. Дергаю головой, пытаясь отогнать животное желание. Делаю ещё несколько шагов, замирая. Луна поднимается на ноги, разворачиваясь ко мне. Она стоит прямо напротив костра, из-за чего легкая ткань одеяния просвечивается, позволяя видеть женские изгибы. Дыхание сбивается, все мои мысли фокусируются на ней, только на ней.

Чужеземка смотрит на меня внимательно, не понимая этой отстранённости, а затем делает шаг навстречу, но я выставляю перед собой руки, произнося сдавленное:

– Нет, стой на месте.

– Эй, ты же обещал, – её голос, вроде как, возмущенный, но больше игривый. Она прикусывает нижнюю губу, глядя на меня пристально, почти похотливо.

«Возьми её, Уильям» – голос матери снова звучит в голове, начиная повторяться по кругу.

Не выдерживая напряжения, хватаю Луну за руку, пока она сама не перешла к соблазнению, и настойчиво веду в сторону, подальше от чужих глаз.

Как только мы скрываемся за стволами массивных деревьев с пышными кронами, отпускаю тонкое запястье и отшагиваю назад, выхватывая из ботинка небольшой нож.

– Уилл, ты чего это? – спрашивает испуганно, застывая на месте.

Но я больше не слушаю её, мне нужно избавиться от внушения, очистить голову, снова забрать контроль, а ничего не отрезвляет лучше боли.

Перехватываю рукоять поудобнее и одним резким движением вонзаю тонкое лезвие в бедро. Обжигающая боль мгновенно охватывает кожу, мясо, отдаваясь в кости. Сдавленно рычу, но не двигаюсь, фокусируясь на ощущениях, позволяя им пронзить каждую клеточку тела, очистить его и освободить от ведьминого дурмана.

– Уильям! – вскрикивает Луна, приближаясь ко мне. Бедняжка растеряна, не знает, что делать. – О боги, что ты натворил, зачем? – её голос дрожит, в нем слышится неподдельная тревога.

А, тем временем, мой разум медленно приходит в порядок, и мысли вновь раскладываются по воображаемым полочкам. Остается лишь одна беда – жуткая боль.

Втягиваю воздух через ноздри и выдергиваю сталь из ноги, тут зажимая рану свободной ладонью.

– Не бойся, так нужно было, – сквозь зубы шиплю я, выпуская нож, который почти бесшумно падает в высокую траву.

– Нам необходима какая-то повязка, сейчас, – и эта дуреха начинает стягивать сарафан.

– Так, стой, – хватаю девичью руку, встречаясь с взглядом, полным не понимая.

– Что такое?

– Забудь о моей ране, у нас есть дело важнее, – выравниваюсь и, немного прихрамывая, двигаюсь вперед к глубокому пруду с кристально чистой, но всегда холодной водой.