– Вот какого. – Опер нашел нужный лист. – Ты говорил, что потерпевший опасался отца, тот угрожал ему убийством… Так?

– Нет, не так! Про убийство вообще речи не было. Ссорились, ругались, дядя Архип его поколачивал, это было. От колотушек я его у себя в комнате и спрятал.

– А чего ты тогда это подписывал? – раздраженно сказал опер, тыча ему в лицо листок со своими каракулями.

– Вы же сказали, что больше некому. Сказали, что ножи с кухни изъяли, а экспертиза следы пальцев покажет да пятна крови. Вот я и подписал… А оказалось, ничего экспертиза не нашла!

– Подожди, а ты откуда знаешь про экспертизу? – вскинулся опер.

– Да все знают. И соседи болтают, и родственники Архипа, и дворовая шпана… Так что я никакого тумана не наводил.

– Умные все! – Капитан стал писать новое объяснение.

Но Ворон уже завелся.

– И закололи Коляшку профессионально – точно, одним ударом! Дядя Архип так бы не сумел. И замок бы он выломал, а его кто-то открыл аккуратненько…

Тонков оторвался от бумаги и вскинул голову, обжигая собеседника взглядом в упор.

– Слушай, Воронов, ты меньше детективов читай! А то ты здесь на заговор мафии наговоришь! И так придется все переигрывать! Вначале шло хорошо, и вдруг прокуратура запросила материал, и оказалось, что в нем вообще ничего нет! Прокурор сказал, что я с этим мужиком местами поменяюсь! – Опер в сердцах махнул рукой.

– Это как? – поинтересовался свидетель. – Как местами поменяетесь?

– Как, как… Я – в изолятор, а этот Архип… Не знаю, на моё место, может, посадят, или куда повыше…

Ворон пропустил сарказм капитана мимо ушей и представил дядю Архипа опером районного угрозыска. А что, поднатаскался бы и работал не хуже других… Во всяком случае, не хуже этого Тонкова…

Капитан снова уткнулся в объяснение, буркнув напоследок:

– Так что ты масла в огонь не подливай! Что спрашиваю – на то отвечай, а лишнего не болтай!

Капитан закончил дополнительное объяснение, Ворон подписался. Про угрозу убийством теперь не упоминалось: вроде при первом опросе свидетель, находясь в шоковом состоянии, сгустил краски.

– А что будет с дядей Архипом? – спросил Ворон.

Тонков вздохнул.

– Да что… Придётся выпускать гада! – Он вложил объяснение в папку и спрятал в сейф, на глазах превращаясь из бесчувственного следственного механизма в обычного молодого парня.

– Слышь, а ты правда на зоне родился? – с любопытством спросил он.

– Правда! – кивнул Ворон.

– Да, дела… Чего только в жизни не бывает. – Капитан покрутил головой. – Ну ладно, свободен, больше, думаю, не встретимся.

Ворон только пожал плечами и ушёл, избежав рукопожатия, хотя опер напоследок ему руку протянул. Это был знак особого расположения, или обычная оперская хитрость.

* * *

Днем в офис позвонил Коряга.

– Когда ты вернешься? У нас накопилась уйма проблем!

– Думаешь, тут их меньше? – огрызнулся Ворон. – И мне приходится все разгребать. А в Карне я тебя оставил за главного! Или не справляешься?

– Крокодила с чужой головой никто не боится…

– О! Где ты научился таким философским штучкам? Не у Мадьяра, случайно?

– Ты что?! При чем тут Мадьяр?

– Да нет, это я так, к слову, – благодушно сказал Ворон. Никогда не нужно предупреждать врага о грозящей опасности. Наоборот, его следует успокоить. И хотя Морпех регулярно сообщал ему о делах на рынке и о косяках Коряги, виду он не подавал и закончил разговор мирно:

– Я тобой доволен, Коряга! И высоко ценю твою работу!

Коряга довольно засопел. Он тоже многократно смотрел «Крестного отца», но хуже понимал его суть. В его сознании экшен фильма вытеснял мудрость содержания.

* * *

К концу дня Ворон вышел на улицу и из автомата позвонил Марине. Звонить из офиса в последнее время он опасался. И подруга принимала меры предосторожности: послушалась совета и взяла больничный, сидела дома, а вечером приехала к нему в сопровождении старшего лейтенанта милиции в полной повседневной форме и с кобурой на поясе. Старлей был женского пола, плотного телосложения, с короткими, обесцвеченными перекисью волосами, ярко накрашенными губами и простецким лицом. Как ни странно, в форме она казалась гораздо красивей…

– Здорово, Ворон! Еще летаешь?

– Здорово, Лена! – Если он и удивился, то виду не подал. Что странного, если у прокурора с чином юриста первого класса подруга является старшим лейтенантом милиции? И вполне нормально, что шутки у нее дурацкие – она грубей подруги – службы все-таки разные! И он уже начинает разбираться в этих отличиях…

– Летаю понемногу, пока никто не мешает! А чего ты с пистолетом?

– Да будем опять этих долбаных «кустовиков» искать…

– А-а-а-а… Ну, желаю удачи! – вполне серьезно пожелал Ворон. Старший лейтенант Лена приняла пожелание всерьез и кивнула.

– Ладно, Марья, я тебя завтра после смены заберу. – Не прощаясь, она развернулась и защелкнула за собой дверь.

– Как думаешь, найдут? – кивнул ей вслед Ворон.

– Пятьдесят на пятьдесят, – так же серьезно ответила Марина, разуваясь.

– Спасибо за дядю Архипа, – сказал Ворон.

– А кто это? – удивилась прокурор Головко. Она уже прошла в комнату, стянула через голову узкое голубое платье и накинула рубашку Ворона. Ей нравилось так ходить. И ему тоже.

– Мужик с Индустриальной, которого ни за что посадили.

– А-а-а… Уже выпустили. На него вообще ничего не было, а они с арестом выходили! Совсем раскрывать не хотят! – возмущенно сказала юрист первого класса, наклоняясь к холодильнику.

– Прокурор же его и посадил! Если бы ты не вмешалась, так бы и гнил всю жизнь! – буркнул Ворон, рассматривая упругие ягодицы, с забившейся между ними полоской стрингов. Желание обличать прокурорский беспредел незаметно испарилось.

– Не преувеличивай. Лет шесть. А реально – скорей четыре. – Она достала бутылку минеральной воды, ловко открыла, налила в высокий узкий стакан, жадно выпила. – В каждой работе есть ошибки. Главное – вовремя их исправлять!

– Кстати, там я встретил женщину, мать некой Алины Никитиной. Она разыскивает дочь, подозревает, что ее убили…

– Знаю, – кивнула Марина, садясь на кожаное кресло. – Она и в районке была и у нас, пыталась к самому Ивану Павловичу прорваться… Есть такие – всех на ноги поднимают, ходят везде, требуют, жалуются… Прошло только два дня, а она уже хочет, чтобы девчонку объявили в розыск. Хвалит ее, грамоты показывает, характеристики, кучу фотографий носит… Поднимает панику, говорит, что ее убили…

– А ты фотки видела?