Вслед за серебристым, белоснежная плитка становится пурпурной, после зелёной, в потом и вовсе чернеет, словно обугленная головёшка.

– Придворный архимаг превосходен по части представлений, – тихо шепчет Джек, а я лишь согласно киваю, не в силах произнести хот слово, потому что из чёрного пола медленно пробился зелёной стебель, венчает который необыкновенной красоты цветок.

– Плачущая вдова, – кто-то изумлённо шепчет рядом, и я забываю, как дышать.

Причудливое название не говорит мне ни о чём, но мне того и не нужно. Происходящее невероятно прекрасно…

Цветок тянется всё выше и выше, а после стебель скручивается спиралью и вдруг разрастается побегами в разные стороны. Каждый из этих побегов усыпан белоснежными сияющими цветами, огромными бутонами в сердцевине которых рассыпана золотистая пыльца.

Ещё мгновение, и зала погружается в темноту, а потом цветы начинают светиться. Удивительно, невероятно…

Но жизнь их оказалась недолгой, ещё мгновение и каждый бутон взрывается с тихим хлопком, разбрасывая лепестки к самому потолку, который и вовсе не было видно.

Свет вновь загорается, а на том месте, где рос цветок, я вижу молодого мужчину, с победоносной улыбкой принимающего похвалы.

– Это и есть архимаг? – Не знаю, чего я ждала, но почему-то слабо верится, что вот это молодой франт смог сотворить… всё это.

– Он самый, – Джек понимающе усмехается.

Я смотрю на него, потом на улыбающегося парня и… принимаюсь хлопать в ладоши, потому что такой красоты никогда не видела, да к тому же от столь молодого человека.

– А теперь танцы! – Несётся над залом довольный голос его величества.

– Потанцуешь со мной? – Джек протягивает мне руку, и я не могу ему отказать.

Музыка окутывает нас и ласково зазывает в свои сети.

Вечер, от которого я ждала самого худшего, не так уж и плох.

После танце мы ещё немного походили между приглашённых. Джек разговаривал с несколькими мужчинами, которым улыбался вполне искренне. Их жёны может и хотели бы брезгливо отвернуться от меня, но не стали. Лишь натянуто приветствовали.

После ещё одного танца я выдохлась окончательно, и Джек сам предложил отправиться домой. Наверное, не нервничай я так накануне, да и несколько дней до этого события, то может быть и осталась бы дольно, но сейчас мне хотелось оказаться в моём маленьком жилище, у потрескивающего камина, в объятьях ворчащего дома. Потому благодарно улыбнулась и согласилась.

Портал Джек открыл только за пределами дворца, а когда мы оказались на Малиновой улицы, у родного тридцать седьмого дома, то не сразу поняли, что не так…

На месте ухоженного домика с ладной крышей и красивым крыльцом, нас ждал старый разваленный особняк. Но не это насторожило меня… От дома волнами исходило волнение.

Я первой, несмотря на порывы Джека остановить меня, вбегаю на ступени, тяну на себя скрипучую дверь, влетаю в комнату и застываю.

На кресле, у полуразрушенного камина сидит женщина, и несмотря на то, что я не знала точно, пришла уверенность – это и есть моя пропавшая тётка Дайана.

– А я вас уже заждалась, – хватаясь за спину, женщина поднимается с кресла и подбоченившись, осматривает меня, после забежавшего Джека.

Тот сразу понимает в чём дело и выходит чуть вперёд, пытаясь загородить меня от родственницы.

– Здравствуй, Дайана, – натянуто произносит мужчина и делает ещё один крошечный шаг, и я почти полностью скрываюсь за его спиной.

– Ой-ты, – отчего-то счастливо взмахивает руками женщина и к тому же заходится раскатистым счастливым смехом.

Смеётся она долго, от чего по моей спине то и дело бегает холодок. А когда веселье её заканчивается, она двигается вперёд и со всего размаху даёт Джеку кулаком прямо в лоб:

– Ты чего это удумал кровиночку мою от меня же защищать? – Голос её дрожит от сдерживаемого гнева, а спустя мгновение она добавляет уже куда дружелюбнее: – Вот балбесина.

Я собираюсь выйти из надёжного укрытия, чтобы сказать в лицо тётушке всё, что о ней думаю, но Джек опережает меня:

– Боги, это у вас явно семейное, хлестать меня по голове почём зря.

– Что и она тебя огрела по буйной головушке? – Вновь веселится родственница и как-то так проворно обходит Джека, хватает меня за руку и буквально выволакивает ближе к себе: – Ну-ка, рассказывай, за какие такие заслуги ты огрела его?

Смотрю исподлобья на женщину, потом на Джека и глухо бросаю:

– За дело.

Родственница вновь смеётся, радуясь моему ответу. А я что? А правду говорю. Постучи Джек в дверь, а не влезь в окно, может и не получил бы балясиной по голове.

– Моя кровь, – приговаривает с нескрываемой гордостью, и я вдруг вспоминаю, что вообще-то очень-очень зла.

– А вы? – Вырываю руку и смотрю с нескрываемым раздражением. – Что за глупости вы устроили со своей смертью, наследством и всяким прочим? Вы же не умерли, а стоите себе живёхонькая!

Впрочем, запал мой проходит довольно быстро. Глаза Дайаны загораются алым светом, отчего делаю неосознанный шаг в сторону Джека. Бр-р-р! Жутко-то как!

– Глупости? – Переспрашивает женщина вроде бы спокойно, но я чувствую, как воздух вокруг неё приходит в движение.

– Ну не глупости, конечно, – быстро поправляю себя, чувствуя, как Джек подходит ближе и кладёт руку мне на плечо. Становится чуточку легче. – Просто для чего было всё это, если вы… живы?

Последнее произношу тише, и глаза опускаю, не в силах больше выдерживать этот алый пылающий взгляд.

– Да как ты смеешь… – начинает Дайана, половицы скрипят под её ногами, и она удивлённо охает. – И ты, проказник? – Изумление в её голосе прямо-таки безгранично.

Дом угрожающе скрипит:

«Не тронь, она – моя хозяйка!»

Признание, прямо скажем, стоящее. Поднимая глаза, вижу, как родственница хватается за сердце и пытается лишиться чувств. Бросаюсь к ней, но меня опережает Джек. Упасть женщина не успевает – и хорошо, а то бы ещё убилась.

– Дайана, – покачивает головой Джек и усаживает ведьму в кресло, я же тем временем бегу за водой.

Родственница, в простонародье ведьмой именуемая, выглядит весьма печально. Землистый цвет лица, чернота над верхней губой и такие же чёрные круги под глазами. Да и вся её довольно статная фигура будто становится меньше.

– Вот предатель, – устало шепчет она, поглаживая дрожащими пальцами подлокотник кресла. – Как же ты так? А я ведь заботилась о тебе…

Понимаю, что разговаривает она не с домом вовсе, а с самой собой, и внутри меня что-то надламывается. Отодвигаю Джека, опускаюсь перед родственницей на колени и осторожно касаюсь её морщинистых рук: