— Это было после того, как ушла Миранда.

— Да, это было после ее ухода. И значит, я стояла там в коридоре одна. Но я же была пьяной — очень, очень пьяной. Может, я заблудилась и сдалась. Может, я просто села на этот диван и попыталась сообразить, что мне, черт возьми, делать дальше. И может, я отключилась. Другими словами, я так и не добралась до лобби. Заблудилась на этаже, подремала на диване, не знаю, с полчаса-час. Может, больше, может, меньше. Но пока я там спала, в этот коридор не выходил никто из охранников или горничных.

— А потом вы нашли дорогу в номер?

— Точно. У меня был ключ. Наверное, поспав, я смогла сосредоточиться. Или протрезветь настолько, чтобы вспомнить номер комнаты.

— Вряд ли вы отсутствовали в номере так уж долго. Полагаю, кому-то другому хватило бы и десяти минут, чтобы зайти туда и убить Соколова.

— Ну, вполне возможно, я отсутствовала дольше десяти минут. Диваны и кушетки в отеле вполне удобные.

— А когда вы вернулись, в номере было темно?

— В спальне было темно, — ответила Кэсси. — Может, в гостиной горел свет.

Вряд ли даже она способна напиться настолько, чтобы влезть в постель, зная, что там труп. По крайней мере, ей необходимо в это верить. И все же ее предположения выглядели все более реалистичными.

— Господи, Кэсси! Что, если Алекса убили между часом и двумя ночи? Вот почему вы должны были взять Пятую. — Ани, явно раздраженная, сделала паузу, чтобы последним большим глотком допить свой коктейль. — Хотела бы я лучше знать, насколько точно вскрытие позволяет определить время смерти.

— Разве вы не рады, что я рассказала им о Миранде? По крайней мере, теперь им есть кого подозревать, кроме меня.

Адвокат обожгла ее взглядом, но промолчала.

— Послушайте, мне жаль, — понурилась Кэсси. — Правда жаль. Просто вот такая я… странная.

— Более подходящее слово — безответственная. И не вполне здоровая.

— Мы узнаем, что происходит, до моего рейса в Рим?

Ани положила руки на колени Кэсси:

— Предположительно, к моменту нашей следующей встречи вас не арестуют, и в другой раз мы увидимся не на слушаниях по поводу, скажем, выхода под залог. Предположительно, к этому времени ваш паспорт не аннулируют. Предположительно, вы сохраните работу.

Кэсси взяла свой опустевший бокал и слизала с ободка остатки соли.

— Завтра я веду племянников в зоопарк, — сказала она, слыша собственный голос словно издалека, словно через наушники, и добавила: — Меня уволят?

— Зоопарк. Работа. Вы серьезно? Вы вообще слышали, что я вам сказала?

— Да, — кивнула она.

— Профсоюз вас прикроет. Мой дядя вас прикроет. Позвоните ему вечером и расскажите, что происходит. Я тоже ему позвоню. Сомневаюсь, что авиакомпания вас уволит. Презумпция невиновности и все такое. Но в какой-то момент они могут отправить вас в неоплачиваемый отпуск. Существует свод законов, точно описывающих, когда можно уволить сотрудника за проступки в нерабочее время, а когда нельзя.

— Понимаю.

— Я не уверена, что понимаете. Вот ей-богу не уверена.

— А знаете, в чем самый ад?

— Теперь? После того, как вы решили просто заглянуть в «Юнисфер»? После спектакля, который вы сегодня устроили в ФБР? Вы чертовски высоко подняли планку. Я не знаю. Удивите меня.

— Выражение, которое вы только что использовали. Презумпция невиновности. Кто знает, на что я способна, когда напиваюсь в стельку, а память оказывается случайной жертвой? Но сердце мне подсказывает, что я не убивала Алекса. Я и правда вытворяю всякие глупости по пьяни, веду себя безответственно, но я не поступаю… так. Я не режу людям глотки. И если молот упадет на меня именно теперь, в этом будет какая-то чудовищная ирония.

— Кэсси…

Она ждала.

Ани уже не сердилась, волна гнева опала, а на смену ей пришли печаль и тревога.

— Скажу вам честно, вы не сделали ничего страшного настолько, чтобы заслужить то, что может на вас обрушиться.

Кассандра, рожденная в Трое дочь царя Приама и царицы Гекубы, видела будущее, но никто ей не верил. Аполлон наградил ее даром пророчества, будучи уверен, что она с ним переспит. А когда она отказалась, бог плюнул ей в рот, наложив тем самым проклятие — никто никогда не поверит ни единому ее слову. Так и провела она свою жизнь — в отчаянии и разочаровании.

Кассандра, рожденная в Кентукки дочь людей, которых никто не отнес бы к царскому роду, осознала, что недоверие следует по пятам и за ней, что мрачные предчувствия и страхи отныне отмечают каждый ее шаг. В ее мыслях то, что она сделала (или не сделала), превратилось в неопровержимый факт, но она сильно сомневалась, что ФБР хоть немного ей поверит, если она изложит им правду в хронологическом порядке: она попрощалась с Алексом Соколовым и покинула роскошные хоромы, прятавшиеся за дверью номера 511, в промежутке между половиной первого и часом ночи, а потом долго бродила по коридорам в поисках лифта. Алекс точно был жив, когда она уходила. Но до лифта она так и не добралась. Просто не нашла его. И тогда она противной пьяной, бесхребетной марионеткой рухнула на изысканный восточный диван и задремала. Проснувшись, она снова не добралась до лифта — или опять не смогла его найти, или забыла, что изначально направлялась к нему. В любом случае она вернулась в номер Алекса, разделась догола и улеглась в постель… совершенно не заметив, что постоялец скончался. Или почти скончался.

Нет, утром она видела его шею. Он истек кровью очень быстро. Он был мертв.

И она проспала остаток ночи рядом с трупом. На тех же самых простынях. Ее голова лежала на подушке рядом с его подушкой. Его кровь налипла на ее волосы.

Это был впечатляющий, отвратительный крах даже по ее меркам самоуничижения и позора. Пожалуй, если бы она уже не была алкоголичкой, после такого откровения она бы ударилась в горькое пьянство.

И все же по неизвестной причине, несмотря на спектакль, устроенный ею в офисе ФБР, тем вечером власти не пришли по ее душу. Они с Ани взяли одно такси на двоих, Кэсси сошла на Тридцать седьмой улице и без четверти шесть открыла дверь в свою квартиру. Она позвонила Дереку Майесу, дяде Ани и профсоюзному деятелю, и рассказала все, начиная с трупа в постели и заканчивая своим признанием агентам ФБР, что провела ночь с Соколовым. Странно, но Майес был не настолько шокирован ее рассказом, как она предполагала. Скорее всего потому, что он не ждал многого ни от нее лично, ни от бортпроводников в целом. Он заверил ее, что поговорит с Ани и вместе они за ней присмотрят. Он пытался ее успокоить. Напомнил, что она определенно никого не убила. Впрочем, подпустил шутку, скорее зловещую, чем смешную: «По крайней мере, вам будет о чем вспомнить».

А потом, вдохновленная решительностью Майеса и бутылкой рислинга из штата Вашингтон, из которой она налила вина в бокал со льдом, Кэсси позвонила Бакли. Даже не стала писать сообщение. Актер предложил встретиться и выпить вечером, после того как он посмотрит шоу своего друга на Барроу-стрит. Кэсси редко отказывалась от предложений выпить, согласилась она и на этот раз. Они договорились встретиться в баре в Вест-Виллидж недалеко от театра.