— В чем дело? — спросил он.

— В тебе. В этой звездной городской ночи.

И потом, сама не очень понимая почему, она поднесла его руку к своим губам и поцеловала пальцы.

Настало утро, а Кэсси, похоже, никто не искал. По крайней мере, никто за ней не пришел. Она получила только короткое сообщение от Ани с вопросом, нет ли чего нового. Кэсси ответила, что нет. А потом несколько мгновений понаблюдала за спящим Бакли. Ей пришло в голову, что, возможно, она его больше никогда не увидит. Она просто не знала, что ждет ее в ближайшие часы. В ближайшие дни. Унижения. Обвинения. Публичная и скрытая боль.

Бакли еще спал, когда она выбралась из-под простыни и опустила ноги на пол. Даже сквозь закрытые жалюзи было видно, что на улице солнечно. Прогулка по зоопарку пройдет чудесно.

Она проверила на телефоне погоду, выбрав Шарлоттсвилль, Виргиния. Там тоже ожидался жаркий солнечный день. Прекрасный день для похорон.

Два морских льва без усилий выпрыгнули из воды на каменную платформу и окатили водой молодую женщину с корзинкой рыбы, словно игривые лабрадоры, прибежавшие с дождя. Дрессировщица улыбнулась и бросила каждому по паре сардин.

Кэсси стояла у ограждения рядом с Розмари. С другой стороны от сестры крутились ее дети, Тим и Джессика. Деннис, муж Розмари, отошел на несколько десятков ярдов, чтобы в кадр попали и животные, и его семья. Джессика готовилась пойти в третий класс, но, по сути, была еще малышкой, поэтому визжала и смеялась над выкрутасами морских львов. Кэсси заметила, что Тим наблюдает за животными с притворным безразличием, как и подобает почти взрослому ученику средней школы. По крайней мере, она предположила, что его безразличие притворное, ибо как можно не радоваться проказам морских львов субботним августовским утром? Его же, казалось, больше занимал маленький дрон, висевший над животным и снимавший видео, которое транслировалось на экран в соседнем магазине сувениров. Кэсси знала, что дома у него есть такой же, не менее сложный. Дроны — мужская игрушка, подумала она. У мужчин это в крови.

Дети были внешне довольно симпатичными. Тим вошел в стадию стремительного роста, вымахал высоким и стройным, волосы у него были такие же светлые с рыжеватым оттенком, как у тетки. Джинсы сидели на нем мешком, а футболка с символикой «Роялс» выгорела до бледно-голубого цвета. Джессика явилась в зоопарк чересчур нарядной, но, по словам Розмари, девочка вообще любила наряжаться. Она была одета в фиолетовые босоножки на танкетке, черную юбку — часть ее костюма для июльского концерта в школе танцев — и красную бархатную блузу с открытой шеей и длинными рукавами. Кэсси узнала и блузу из магазина «Американ герл», и усыпанный стразами ободок для волос. Кэсси приобрела эту блузу племяннице, когда весной водила ее за покупками, а ободок купила за доллар на большом базаре в Стамбуле.

— Хочу себе такого, — сказала с улыбкой Розмари, глядя на животных.

Сестра устроилась на работу год назад и теперь оперировала цифрами в компании по страхованию здоровья, находившейся в Лексингтоне. Она стала ходить в спортзал и на велотренажеры, располагавшиеся в офисе компании. Кэсси подумала, что сестра никогда раньше не выглядела такой здоровой.

— По-моему, из морского льва получился бы отличный домашний любимец.

— Это же просто смешно, — строго произнес Тим, закатывая глаза.

— Знаю, — ответила Розмари. — Но все равно хочу себе такого.

— Я бы тоже не отказалась, — призналась Кэсси и посмотрела на часы.

В Виргинии полным ходом шли похороны Алекса Соколова. Она мысленно нарисовала южную кирпичную церковь с чистенькой колокольней и пологим ухоженным газоном насыщенного зеленого цвета. Представила его родителей и дальних родственников в первом ряду на полированных деревянных скамейках, лучи солнца, проникающие через витражи. Она увидела черную одежду и белые носовые платки. Увидела старых и молодых, услышала приглушенные всхлипы. И смех — кто-то из выступавших поделился историей о том, каким очаровательным и остроумным был Алекс, или рассказал, почему Алекс был особенным.

Что бы это ни было…

Как получилось, что она так мало знает о человеке, умершем рядом с ней в постели? Как такое возможно? Но она понимала как. Конечно понимала. Истина, часто шутила она, в вине. В этом море водки. В этом море арака.

По ее догадкам, к этому моменту семью Соколовых уже проинформировали, что подозреваемая в убийстве, предполагаемая «черная вдова» — не американка, живущая в Эмиратах, а бортпроводница из США. Она представила, как отец Алекса требует от ФБР новостей и активных действий и как кто-то из агентов заверяет его, что удавка затягивается, арест неизбежен.

Но так ли уж неизбежен? Эмираты не могут арестовать ее в Штатах. Как и власти ее страны, если не решат, что это был теракт. На экстрадицию уйдут долгие годы. Возможно ли, что все люди в мире, следящие за этой историей, сочтут Кэсси убийцей и ничего не смогут сделать?

Кое-что все-таки смогут. Над головой Кэсси на тонкой нити висит дамоклов меч гражданского иска. И ею интересуется ФБР — это факт. Вот почему адвокат так за нее беспокоится.

Она снова взглянула на телефон: по-прежнему ничего от Фрэнка Хаммонда и Ани Мурадян.

— От кого ждешь звонка? — спросила Розмари. — Прям как подросток, постоянно проверяешь телефон.

— От авиакомпании, — ответила Кэсси, решив, что ложь, которую она выдала вчера Бакли, сойдет и для семьи. — Могут вызвать меня на сегодняшний рейс в Рим.

— Я думала, мы вместе поужинаем, — поджала губы сестра.

— И поужинаем. Это еще вилами по воде писано. Уверена, что проведу вечер с вами.

Но уверена она не была. Несмотря на молчание адвоката и ФБР, Кэсси все еще гадала, удастся ли поужинать с семьей. В холщовой сумке, висевшей на ее плече, лежали книгодержатель, который она украла из отеля в Риме, и серьги в виде маленьких золотых кошек. Она купила их для себя много лет назад в антикварном магазине во Франкфурте, но, вернувшись домой, решила, что на взрослой женщине они будут смотреться слишком манерно. Сегодня утром она упаковала их в коробочку из сувенирного магазина по соседству и взяла с собой в качестве подарка для племянницы. Она решила не ждать до Рождества, чтобы вручить племяннику книгодержатель, — возможно, сегодня ее последний (и единственный) шанс, — и хотела подарить что-нибудь и Джессике.

На слове «подарок» она мысленно запнулась. Вспомнилось, как мать читала ей перед сном книгу. Та сидела на узкой односпальной кровати, облокотясь о спинку, а Кэсси, ей тогда было лет шесть, в пижаме, свернувшись калачиком, прижималась к маминому боку. Они читали один из рассказов Беверли Клири о Бизус и Рамоне.

— «Вот будет подарок, если ты здесь сядешь», — читала мама.

В книге рассказывалось, как Рамона пришла в первый раз в школу и учительница велела ей сесть за стол. Рамона послушно села и отказывалась пошевелиться, ошибочно решив, что получит за это подарок. Кэсси запомнилось ощущение счастья в тот вечер. Ей было примерно столько же лет, сколько Рамоне, ей понравился первый день в школе, а от мамы пахло цветочными духами, смягчавшими запах меди, обычно сопровождавший ее после прихода с фабрики, где она работала секретарем.