Санджай подсел к тете и обнял ее.

— Завтра утром его отпустят, обещаю.

— Ты теперь еще и полицейский?

— Я не нашел его внизу, встревожился и поднялся к Хлое. Она мне рассказала, что произошло.

— Ты больше не называешь ее «мисс»?

— У нее собрались жильцы. Они придумали план — не знаю какой, но они уверены, что он сработает.

— Не говори мне больше об этих людях! — прорычала Лали.

— Ты принесла ему вещи? — спросил Санджай, увидев у ног тети чемоданчик.

— Ему и себе. Я захватила все наши накопления, чтобы внести залог. И паспорта взяла.

— Что ты намерена сделать со своим паспортом?

— Смотаться отсюда! Как только его выпустят. Я вернусь в Индию. Я его предупреждала: после тебя они примутся за нас.

— Это не то, что ты думаешь! Дипак сам себя оговорил. Но его признанию не поверят. Позволь, я отвезу тебя домой, это место не предназначено для…

— Договаривай! Ты хотел сказать: для женщины моего возраста?

— Для моей тети.

Лали сжала ладонями щеки племянника и прильнула к нему.

— Я никогда не спала без мужа, понимаешь?

Пришлось Санджаю ночевать на лавке в участке, охраняя ее.

На рассвете дежурный подошел к автомату с напитками, от души пнул его ногой и вынул из раздаточного отверстия большой тяжелый стакан, закрытый крышкой. Повторив свой маневр, он получил второй такой же стакан. Это был кофе для Лали и Санджая.

В семь часов утра в участок явился инспектор Пильгес, остановился перед Санджаем, поприветствовал Лали и скрылся в своем кабинете.

В 9 часов он вышел, отвел обоих в тесное помещение, оставившее у Санджая неприятные воспоминания, и попросил их подождать.

Вскоре дверь открылась, и Дипак заключил Лали в объятия.

— Возвращайтесь домой, мэм, — приказал ей Пильгес.

— Я не сойду с этого места, пока вы не отпустите моего мужа, — отрезала Лали.

— Ваш муж свободен, просто у нас с ним осталось одно небольшое дельце.

— Сделай, как тебя просят, — попросил жену Дипак. — Санджай, проводи тетю домой. Я скоро приеду.

Одной рукой Санджай взял чемоданчик, другой подхватил под локоть Лали: она не сопротивлялась.

Полицейская машина остановилась перед домом № 12 по Пятой авеню.

— Вы уверены, что все на месте? — спросил инспектор, прежде чем выйти.

— Сейчас субботнее утро, в это время обычно все дома.

— Тогда соберите жильцов. Не хватало мне самому этим заниматься!

Но Дипак не торопился выполнять его приказание. Сначала он спустился в подвал, причесался и внезапно обнаружил свой выглаженный плащ на плечиках в шкафчике.

Он надел униформу и отправился звонить во все двери.

Холл снова превратился в импровизированный конференц-зал. Пришли все, даже Моррисон, поразивший всех своим появлением в столь необычный для него час.

— Можно узнать, зачем мы понадобились полиции субботним утром? — возмутился Леклер.

— Вы бы предпочли, чтобы я пригласил вас в участок?

В ответ послышался дружный недовольный ропот.

— Бывали у меня дела, когда после многих месяцев расследования подозреваемый так и не появлялся, — начал Пильгес, — а тут их целых девять! Если верить признаниям, которые я выслушивал сегодня с утра, ожерелье похитили все здесь присутствующие — или почти все. Не дом, а ювелирный магазин! Первой взяла на себя вину миссис Зелдофф. На мой вопрос, как она действовала, она заявила, что имеет доступ в квартиру миссис Коллинз, и объяснила, что прибегает для этого к способу, который я вынужден назвать отъявленным вандализмом. Затем мне позвонил мистер Моррисон, рассказавший, что слегка перебрал, ошибся этажом и спутал ожерелье со своим галстуком. Звонила и мадам Леклер, изъявившая желание сесть в тюрьму на том условии, что ей позволят сохранить в тайне причины, толкнувшие ее на противозаконное деяние. Где ваше воображение, мадам? Вот мистер Бронштейн сказал, что действовал из корыстных побуждений: по его утверждению, жильцы девятого этажа в конце месяца испытывают серьезные финансовые трудности. Но пальма первенства принадлежит миссис Уильямс, которую якобы толкнула на кражу зависть: ей муж никогда не дарил таких дорогих украшений. Поскольку я уверен, что вернуть это проклятое ожерелье никто из вас не сможет, то мне хочется понять, с чего вы взяли, что я полный идиот?

Все разом стали смотреть друг на друга, так что невозможно было поймать чей-то отдельный взгляд.

— Дипак не виновен! — провозгласил Бронштейн. — Но, раз он признался, у нас не было другого выхода, кроме как помешать следствию. Верите вы нам или нет, не имеет никакого значения: у вас есть наши признания и они не позволяют вам предъявить ему обвинение.

— Я мог бы всех вас привлечь к ответственности за то, что вы препятствуете полицейскому расследованию, даете заведомо ложные показания, вступили в преступный сговор и — почему бы и нет? — прячете краденое.

— Это я всех подговорил, мне и нести ответственность, — ответил профессор.

— Неправда! — вмешалась Хлоя. — Это была моя идея, и я готова отвечать за последствия.

— Я счел вашу идею безответственной и глупой, о чем и заявил! — прошипел Уильямс. — Признаюсь в своей минутной слабости. Моя жена и так постоянно на все жалуется, а теперь представьте себе, что я выслушиваю от нее каждый вечер сейчас, когда мы остались без лифта!

— Это дело рук его племянника, и вы не убедите меня в обратном! — выпалила миссис Уильямс, пытаясь сохранить достоинство.

— Вы — жалкая, злобная, вечно недовольная особа, к тому же манипуляторша! — ко всеобщему изумлению, неожиданно выпалила миссис Зелдофф.

— Я запрещаю вам говорить в таком тоне о моей жене!

— Мне не требуется ваше разрешение, чтобы произнести вслух то, что у всех на уме, — заявила миссис Зелдофф, которую теперь было не остановить. — Вы сладкая парочка: расистка и хроникер, изливающий желчь на пропагандистском канале, наживающемся на разжигании ненависти. Две ядовитые змеи!

На этом сюрпризы не закончились: у этой публики еще кое-что осталось в запасе.

— Кражу совершил не племянник Дипака! — сообщил Грумлат, и все разом умолкли, глубоко потрясенные.

— Что вам об этом известно? — обратился к нему полицейский.

— Не считаете же вы, что я позволил бы кооперативу нанять сотрудника, не наведя о нем справок? За кого вы меня принимаете? Я тоже провел расследование, особенно после того, как меня обвинили в халатности из-за этого проклятого монтажного комплекта!