*   *   *   *   *

Ему снилась не долина из серого гранита, а Сердце Холода. Он брел по той же горной тропе, и все тот же ветел хлестал его. Теперь в его волосах определенно был лед, и иней образовался на бровях и ресницах.

Он утратил счет стертым и оставшимся символам, но узнал ту часть тропы, на которой он сейчас находился. Над следующим подъемом располагалось плато, на котором он пленил снежную женщину. Почти готово, подумал он.

Тоши затянул одеяло вокруг шеи и плеч, и продолжил взбираться по тропе. Широкое круглое плато было окаймлено отвесными скалами с узким проходом в северной части, ведущим на вершину горы. Частый снегопад покрыл поверхность плато легким слоем белизны, но Тоши знал, что под снегом скрывалось кольцо из канджи, вырезанных в камне. Он не мог этого не знать: он провел долгие часы, создавая его.

Очимуша пробирался по колено в снегу, и думал, почему этот сон так отличался от других, и, при этом, был так похож на явь тех дней, что он провел в горах. Он задел ногой камень под снегом и упал на руки и колени. Была ли это его загробная жизнь? Бесконечный путь ради исправления всего того, что он сделал, и впереди его не ждало ничего, кроме постоянно ухудшающегося онемения тела и мозга?

Тоши опустил руки на землю и сжал кулаки с грязью и снегом. Нет. Это не станет его участью. Это закончится здесь. Он выпрямил руки и спину и продолжил ползти к припорошенному кольцу из символов на четвереньках. Это заняло почти час, но когда фиолетово-черные небеса окрасились на горизонте в кобальтово-синий цвет, Тоши, наконец, достиг свей цели.

Он осторожно обполз вокруг края круга, сметая пыльный снег с канджи, пока не обнажил все кольцо символов. Собранные вместе, эти знаки составляли длинное предложение, описывающее свое назначение и эффект. Уничтожение одного символа разрушит заклинание, но ему придется удалить всех их, чтобы восстановить то, что он изменил.

Что-то белое встрепенулось в уголке его периферийного зрения. Тоши поднялся на колени и прикрыл рукой глаза от ветра. В центре круга стояла высокая женская фигура в развивающейся белой мантии. Ее голова была наклонена вперед, так, что ее длинные черные волосы свисали вниз, скрывая черты лица. Она стояла неподвижно около секунды, пока ветер хлестал ее одежду, затем сделала один шаг вперед.

Тоши узнал йуки-онна, но он уже не боялся. Он не чувствовал ничего, кроме волны покорности, не в состоянии даже произнести какие-нибудь умные последние слова.

Женщина в белом сделала еще один шаг к Тоши. Он просто сидел и смотрел, его джитта все еще была крепко сжата, но позабыта в его руке. Затем, холодная фигура остановилась и подняла голову, отбросив назад копну своих шелковых черных волос и открыв утонченное лицо с острыми скулами.

Кожа йуки-онна была гагатово-черной, кроме губ, окрашенных в ярко фиолетовый цвет. Она осмотрела Тоши сверкающими черными глазами и с отвращением покачала головой.

- Что ты делаешь, брат по клятве? Что ты тут вообще можешь делать?

Тоши моргнул, смахнув снежинки с ресниц. – Кику? – Под вуалью волос определенно скрывалось лицо махоцукай. Растерянность уколола его в глубине сознания. Йуки-онна часто принимала облик кого-то знакомого, кого-то любимого. Разве Кику подходила под это определение?

Разве снежная женщина когда-либо говорила прежде? И разве ее глаза не должны были быть бездонными черными дырами безо всяких зрачков?

Кику раздраженно махнула рукой. – Я разочарована в тебе, очимуша. Со всеми своими играми, я ожидала, что ты уж точно распознаешь, что здесь происходит.

- Сон, - прохрипел Тоши. – Все это сон, вызванный…

Это не сон, мой служитель.

Глаза Тоши распахнулись. Кику не было, а на ее месте располагалась непроницаемая черная пелена с белой маской по центру.

Оглянись вокруг, сказала Объятья Ночи. Ты уже не спишь в скалистом укрытии. Ты здесь, в Сердце Холода, на том-самом плато, что ты искал. Тобой манипулировали и завели сюда могущественной магией.

Вид его мёдзин и ее голос помогли Тоши сосредоточиться. – Манипулировали, - пробормотал он.

С первого дня твоего прибытия в лес. Возможно, даже раньше. Ты более не контролируешь собственный разум.

Тоши содрогнулся. Его голос стал жестче. – Кто же его контролирует?

Ты знаешь, но забыл. Или, скорее, ты знаешь, но они не позволяют тебе вспомнить.

Он попытался встать, но его ноги не держали его. – Тогда, помоги мне, - сказал он.

Я могу стереть их влияние одной лишь мыслью. Но я не желаю открываться им напрямую. Не сейчас.

Раздражение прокралось в голос Тоши. – Чего же ты ждешь?

Нужного времени. Теперь успокойся. Соберись с мыслями. Когда ты снова призовешь меня на помощь, я с радостью помогу тебе.

Мёдзин начала таять в воздухе. Тоши поднял руку, чтобы остановить ее, но осекся, прежде чем что-либо сказать. Его взгляд замкнулся на джитте, которую он все еще сжимал в руке. Понимание происходящего осенило его, и он произнес, - Ах, эти бледнокожие аристократичные ублюдки.

Очимуша злобно поднялся на ноги. Его ноги все еще были затекшими и неуправляемыми, но чистая, ясная ненависть пробилась сквозь туман в его сознании. Он встал ровно и взглянул на канджи под ногами. Затем Тоши фыркнул и вновь упал на колени, долбя джиттой по вырезанным символам.

Тоши. Голос Ночи все еще был четким, хотя ее физическое тело растворилось полностью. Что ты делаешь теперь?

- То, зачем пришел. – Он не сбавил темп ударов по символу. Каменные осколки разлетались вокруг его лица.

Это то, чего они хотят от тебя, а не то, зачем ты пришел.

Тоши отколол последний символ, и теперь вместо ряда канджи на земле оставались лишь грубые борозды. – Теперь, то.

*   *   *   *   *

На границе Сокензан Годо одиноко взирал на кошмар, один за другим поглощавший его армию.

Количество разбойников сократилось настолько, что теперь сам Годо был вынужден стоять на вахте, присматривая за границей. Две ночи подряд он пережил без происшествий, но на этот раз его удача покинула его. Он чувствовал, что это была его последняя ночь задолго до того, как увидел женщину в развивающихся белых одеждах и с длинной пеленой черных волос.

Она шла медленно, как старая знакомая, поднимаясь по скале к Годо, сидящему на своем яке. Вождь разбойников боролся с порывом сбежать – он был слишком уставшим и слишком упрямым, чтобы