class="p1">Женщина в белом опустила руку. Она сделала шаг назад, и завывание ветра сменило тон.

- Берегись, - сказал Тоши. Что ж, подумал он. В полумерах нет особой ценности.

Он встал как можно быстрее и бросился к йуки-онна. Он отдавал себе отчет, что совсем немногие из ее жертв нападали на нее, во всяком случае, не после того, как она показывала им свои истинное лицо. Либо из-за шока, либо просто потому, что она не боялась Тоши, снежная женщина не предприняла никаких усилий, чтобы избежать его.

Его рука пересекла линию канджи и сжала ее руку. Она ощущалась плотной, и он потянул ее к себе изо всех сил. Бледный фиолетовый свет вспыхнул в том месте, где соприкоснулись их руки, и они оба одернули их, раскрыв рты в беззвучном крике. Такое же свечение озарило лоб Тоши, выводя на нем символ, дававший ему доступ к силе снежной женщины. У их ног, разбитая линия канджи также ярко засветилась в лучах быстро восходящего солнца.

Голос Тоши догнал его рот, и его крики эхом отразились от стен плато. Одним рывком, он одернул руку от йуки-онна, попятился назад и сел в пыльный снег.

Его руку обжигал нестерпимый холод. Он прижал ее к груди, пытаясь размять ее второй рукой. Невдалеке, йуки-онна, стояла одной ногой на светящемся канджи, вытянув руку вперед. Она была неподвижна, ее голова все еще была запрокинута назад, а рот широко раскрыт.

Тоши взглянул на восходящее солнце. У него оставалось совсем мало времени. Он вскарабкался на ноги и отошел как можно дальше от снежной женщины, не выходя из круга канджи. Затем он устроился на земле, скрестив ноги, положил свои онемевшие руки на колени и закрыл глаза.

Невзирая на бешеный стук сердца и опасность, Тоши чувствовал себя расслабленно и комфортно, позволяя себе погрузиться в забытье. После столь долгой борьбы со сном, он пришел к нему по первому зову, словно старый, преданный пес.

*   *   *   *   *

Тоши пытался ничего не чувствовать, ни о чем не думать, когда он очутился в туманном каменистом мире. Он также игнорировал джитту, привязанную к бедру, которой не было оба предыдущих раза, когда он посещал это место. Он был экспертом в расстановке ловушек и заманиванию в них своих жертв, поэтому знал, что наиболее важным из всего, что могла сделать предполагаемая жертва, было позволить охотнику думать, что она у него в руках.

- Я сделал, как ты просила, - выкрикнул он. – Почему я все еще здесь?

Спустя паузу, голос, приветствовавший его, когда он впервые попал сюда, заговорил. Лжец, произнес он. Тоши не обращал прежде внимания, насколько низко и хрипло звучал голос. Ты отослал снежную женщину обратно на ее гору, но не вернул ее силу. Это так ты исправляешь свои поступки?

- Да, - сказал Тоши. – Кстати, об этом. У меня есть пара вопросов о нашем соглашении. Мне нужны гарантии.

Ты шокирующее дерзок, очимуша. На весах твоя судьба в следующем мире, и ты еще препираешься по поводу условий?

- Я лишь хочу убедиться, что это честная сделка. В смысле, если мне предстоит ходить и справлять свои дела, нужно, чтобы кто-то вел им учет. Мне бы не хотелось исправить девяносто девять грехов, и все равно оказаться проклятым за сотый.

Ты не можешь торговаться с судьбой, Тоши Умезава. Сражайся с ней, или прими ее, но не пытайся изменить ее.

- Вот здесь, - сказал Тоши. – В этом месте у нас разногласие. Уверен, ты знаешь много всего о жизненных вознаграждениях и наказаниях, намного больше меня. Но я, в свою очередь, знаю кое-что, чего не знаешь ты.

Голос не проронил ни звука, отказываясь втягиваться в этот безумный спор.

- Я знаю, кто ты, - продолжал Тоши. – И я знаю, кому ты служишь. Взгляни, - сказал он. – Узри силу моего духа-покровителя.

- О Ночь, - произнес Тоши. – Не угодно ли?

Бледная дымка, окутывающая этот каменистый мир, потемнела от белого до грязно серого цвета, а затем погрузилась в предгрозовой мрак. Голос Ночи, эхом прокатившийся из пустоты вокруг него, звучал ясно, почти игриво.

Я здесь, служитель. Что тебя беспокоит?

- Я стою здесь на пороге ледяного серого ада, - сказал Тоши.

Нет. Это не так.

- Прости. Я ошибся. Я стою здесь, в собственном разуме, и вижу сон, что кто-то другой проник в него против моей воли.

Продолжай.

- Как твой служитель, я считаю, что мой разум, тело, и душа принадлежат тебе. И я считаю большой наглостью врываться сюда кому-то другому, не так ли?

Я бы восприняла подобное вмешательство, как прямое оскорбление мне, если не прямое нападение на меня.

- Так же думаю и я. И у меня есть на это все права, поскольку это мой разум. Но вернемся к сути: сны также относятся к сфере твоего влияния, не так ли?

Это так. Ночь – время снов, засим все сны и видящие их, частично принадлежат мне. Таким образом, я содержу их в огромном множестве.

- Тогда, эта нарушительница не сможет уйти безнаказанной. Ее разум все еще сопряжен с моим?

Я сделала так, что она не сможет уйти, пока мы не завершим нашу беседу.

- Превосходно. Не была бы ты столь любезна, чтобы … привести ее сюда?

Черный туман разделился перед Тоши. В нем образовался проем в виде человекоподобного силуэта. Пустое пространство стало прозрачным и медленно вылилось в тело невысокой, элегантной соратами.

Тоши наклонил голову. – Ты не та, кого я ожидал увидеть. Я не разбивал тебе лица на пустынных улицах Оборо. Если бы ты была ей, это бы, по крайней мере, имело хоть какой-то смысл. Кто ты, и почему ты здесь?

Величественная соратами не ответила. Ее глаза были полны злости, но лицо и манеры оставались леденяще спокойными.

Тоши пожал плечами. – Не важно. У нас с моей мёдзин есть кое-что для тебя.

Казалось, соратами сопротивлялась, но туман сгустился вокруг нее, крепко удерживая ее на месте.

Не делай этого, очимуша. Губы соратами не двигались, но в его голове прозвучал тот же хриплый голос, что оскорблял его прежде.

- Почему? – ухмыльнулся Тоши. – Это грех? – Он вынул джитту и со злостью принялся разрезать ею туман. Когда он закончил, тот же символ, что украшал его лоб, осязаемо парил в воздухе перед ним – знак йуки-онна и ее смертельного холода.