По поводу изменения облика я забрел по рекомендации Калипсо в небольшой салон неподалеку от порта принадлежащий франту из Совета Авгуров Тиберию. Там под руководством одного кудесника, больше похожего на типичного визажиста, коих охотно кажут во всяких программах о шоу-бизнесе, когда хотят подчеркнуть распущенность нравов, я сменил себе аватарку. И телосложение. Никакой допинг не сделал бы со мной того, что за полчаса сотворили жеманный молодой человек и двадцать пять сестерциев. Я превратился в молодого мужчину лет тридцати чуть выше среднего роста, жгучего брюнета (а не шатена, как в реале), слегка сухощавого, но невероятно жилистого. Не слишком объемные, но резко очерченные мышцы говорили за своего хозяина: «Бетонную плиту я, может, и не подниму, но дать смогу так, что все пломбы вылетят!» В чертах лица сквозило что-то индейское. Этакий Гайавата, приплывший на каноэ обратно из царства Бесконечной Жизни и устроившийся таксистом. Глаза мне зачем-то сделали темно-желтыми, как у персидского кота. Мастер настоял. Смотрелось, впрочем, занятно. Белки отливали голубизной (имеется в виду цвет). Многие граждане носили типичные римские стрижки, поэтому мне устроили классический пробор из смоляных «индейских» волос. В итоге почему-то получилось нечто зловещее. Чем-то недобрым веяло от моей узкой физиономии с кукурузными глазами и джентльменским проборчиком. Все тихо, мило, прилично. Типичный портрет маньяка-убийцы. Стилист был в восторге. Я обещал всем его рекомендовать. Не одному же мне ходить набриолиненным вороным павианом.

Но тем не менее восторг от ощущения нового ладного тела, помолодевшего лет на десять, сильного, подвижного, оказался так велик, что я тут же бросился к Камню Иммерсии и вывалился в реал. Хотелось поделиться впечатлениями от своих приключений с Женькой, если удастся его отыскать и поднять со дна бутылки.

Я очнулся у себя в квартире. Махор сидел в гостиной и смотрел «Титаник». Я оторопел от этого зрелища настолько, что сначала подумал, что не туда попал. Ну «Мертвец» Джармуша или «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» Гильяма, «Голый пистолет» на худой конец. Но слезливый «Титаник»? Мир сошел с ума! Сразу стало понятно: мой друг горевал всерьез. Когда я сбивчиво изложил сагу о моих последних свершениях, он с усилием воли поздравил меня и ушел на кухню. Я вышел за ним.

— Ладно, брат. Наступит завтра, и ты получишь свой второй шанс.

— Ох, боюсь я, Андрюха. Быть мне какой-нибудь инфузорией за мои залеты. Или ежом. Получил я путевку в жизнь, словом.

— Чем еж-то тебе не хорош? Шучу-шучу, не вскипай. Просто перестань гонять. Что будет, то будет. Вытащим тебя и из ежа. Не пропадем.

— А Грация?

— А что Грация? Дождется — честь ей и хвала. Забудет — значит, не стоило и переживать. Женя, все преодолеем. Что будет впереди? Да пес знает! Может быть, через две недели мы поменяемся местами. Неужели теперь, заранее, слезы горькие лить, а? Выше нос, приятель. Это же не смерть. Хотя, как говорят, и в случае смерти имеются разные варианты.

— Ладно, уболтал, черт языкастый, — тяжело вздохнул Евгений. — Я поеду, сгоняю на часик, надо пару вопросов порешать. А ты пожрать, что ли, сготовь, раз уж ты такой сегодня именинник. Я продуктов всяких накупил — полная морозилка.

Мы попрощались, и Женька отбыл. Когда вернулся, то по своему обыкновению балагурил, шутил, но напряжение чувствовалось. Я уговорил его остаться ночевать и постелил ему на диване в гостиной. Завтра у нас начинался очень важный день, по значимости не уступающий зарплате гастарбайтера. Понедельник новой недели. Перерождение. Позвонив Герману, я договорился о встрече в Мидгарде на завтрашнее утро. Надлежало решать, как жить будем. Нам не помешал бы дельный совет по Женьке и выбору моего питомца.

Утром, умывшись, напившись кофе и выкурив по сигарете для храбрости, мы приготовились к первому за неделю совместному Погружению. Я вошел, огляделся. Все как обычно. Камень Иммерсии, заведение Африкана на склоне холма, поля и огороды. Вдруг прямо передо мной возник здоровенный австралийский рыжий кенгуру. Вытянутая собачья морда, внимательные воронки ушей, длинные лапы с коричневыми перчаточками, длинный толстый хвост, как у крысы, и мило торчащие впереди резцы. Замер неподвижно, сверля меня своими блестящими круглыми глазами грызуна. Я недоверчиво и осторожно спросил:

— Женя, это ты?

Кенгуру медленно, с расстановкой, кивнул. Я понимал, насколько это ответственный, напряженный и деликатный для друга момент. И все-таки не смог ничего с собой поделать. Тихонько лег на землю и начал помирать от хохота. Женька-кенгуру недолго это терпел. Подскочив ко мне, он хорошенько треснул меня по макушке своими передними лапами, отчего приступ веселья тут же нейтрализовался. Я уселся на пятую точку и отер слезы.

— Ты говорить можешь?

В ответ раздались малоприятные звуки, похожие на астматическое покашливание.

— Понятно. А что можешь?

Кенгуру выбил на стволе дерева что-то вроде похоронного марша.

— Барабанить можешь? Какой ты, оказывается, полезный! А «Мурку» исполнить можешь? Ладно, не обижайся, брат. Шучу. Сам должен понимать, тут от смеха заикой впору стать. Айда в резиденцию Спириуса!

Высший Авгур ждал нас в своем кастелло на берегу залива, наслаждаясь самодельной сигарой и напитком, похожим на кофе из цикория. Увидев Женьку, он озадаченно почесал затылок и констатировал:

— Если бы не зрение, подумал бы, что меня разыгрывают. Кенгуру. Крупный какой. А сумка есть?

Женька раздраженно защелкал челюстями.

— Спириус, ну что ты, — мягко протянул я. — Сумки бывают только у самок — для вынашивания детенышей. А Женя — самец. Он может барабанить.

Маслянистые глаза кенгуру возмущенно на меня уставились. Круглый, как батон краковской колбасы, хвост несколько раз нервно стукнул по дощатому полу. Махору предстояло испить до дна чашу насмешек. Это ничего. Потом больше будет ценить человеческий облик.

— Проходите, располагайтесь. Слуги сейчас принесут кофе и закуски. Нобилису можем насыпать зерна и травки в тазик покрошить. — Спириус повернулся ко мне. — Или, может, ему пару кочанов капусты выдать на ланч? Я реально не знаю, что употребляет в пищу твой мохнатый барабанщик.

Но мы недолго упражнялись в остроумии. Спириус быстро посерьезнел. А Женька демонстративно прыг-прыг-прыг в самый дальний угол патио и воззрился куда-то вдаль.

— В полдень проведем ритуал инициации питомца у Камня Выхода. Потом мы с Нобилисом отправимся в джунгли — добывать ему экспириенс для возврата человеческого обличья. Раз это была моя ошибка, стало быть, мне ее и исправлять. Мы никогда так не делали, но любые правила и законы рано или поздно нарушаются. Вернемся к концу недели, как раз к перерождению. Здесь ему нечего болтаться в таком виде. Засмеют, потом всю жизнь не отмоется.

Пара часов за сигарами и моим рассказом о походе пролетели быстро. Женька периодически принимался неистово скакать по веранде, на которой мы беседовали, и даже один раз перевернул столик с закусками. Спириус тревожно покачал головой в ответ на описанную мной сцену погони дакийских рейдеров за «Фульминатой» и пробурчал: