Анна пробилась сквозь протестантов. Вчера вечером она прочитала о том, что мировые цены на продовольствие поднялись в ожидании резкого падения урожая. По словам специалистов по экономическому прогнозированию, ситуация будет только ухудшаться, судя по тем темпам, как распространяется вирус Крюгера. Поэтому, несмотря на большие запасы зерновых, развивающиеся страны попали во власть паранойи, которую распространяли по социальным сетям, не стесняясь выбрасывать разные панические слухи. Власти напрасно призывали к разуму. В сети процветали отдельные слова, как раз подходящие для поддержания психоза: «голод», «дефицит», «лимит» или, еще страшнее, «продовольственные талоны»…

Какой-то мужчина схватил ее за куртку, пытаясь всунуть листовку.

– Это конец света, и власти ничего не делают!

Ей удалось оттолкнуть манифестанта и выскользнуть из шествия, чтобы подняться по бульвару Порт-Руаяль до больницы Валь-де-Грас. Там ей достаточно было показать паспорт, чтобы получить разрешение пройти через пост с вооруженным солдатом. В приемной Анне сказали найти доктора Фотрена в кабинете 54. Она прошла через весь холл к двустворчатым дверям, за которыми на первом этаже располагалась зона, откуда больным было запрещено выходить.

Женщина чувствовала, что ее сердце вот-вот выскочит из груди. Мысли смешались, перед глазами стояла пелена. Чтобы войти в палату к Яну, необходимо было пройти переходный тамбур, как в Дурбане. Как раз когда Монье задержалась, почувствовав головокружение, рядом с ней появился человек. Он заговорил, и ей пришлось сделать над собой колоссальное усилие, чтобы сконцентрироваться на том, что он сказал: «…до сих пор без сознания под действием болеутоляющих. Группа каледонийских медиков сочли необходимым продлить кому и облегчить его репатриацию. Мы ожидали вас, чтобы…» Анна машинально кивнула. Мужчина протянул ей хирургическую маску и комбинезон.

Когда она переоделась, он дал знак войти. Молодая женщина учащенно дышала, стесненная респиратором и подступившей тошнотой. Дрожащей рукой она толкнула дверь тамбура. Все пространство занимала койка. Затем Анна увидела серое покрывало. Из-под него выглядывала голова. Она готовила себя к этому, но шок был оглушительным.

Она подошла на один шаг. Даже после преобразования это точно был Ян. Она это чувствовала. До сих пор был виден шрам на ухе – след от давнего происшествия во время погружения, когда потревоженная мурена откусила ему кусок мочки уха. Она задумалась, каким чудом сохранилась припухлость шрама, и могло ли это означать, что остались и другие следы…

Она подошла еще ближе, чтобы можно было к нему прикоснуться, однако все равно не решалась это сделать. Молодая женщина приподняла простыню, которая его закрывала до подбородка. Он был без одежды, и при виде столь любимого тела, обнаженного и беззащитного, у нее защемило сердце от жалости. Тело Яна стало меньше и коренастей. Широкий торс, мускулистые руки и ноги были покрыты редкой шерстью. Она едва не потеряла сознание. Еще никогда Анна не испытывала такую острую боль от его отсутствия, но он все же был рядом, лежал на этой узкой койке. И в этот момент прорвалась ее горечь, так долго сдерживаемые слезы полились градом.

От кожи мужчины исходил мускусный животный запах. Именно этот факт помог ей осознать, что она потеряла любимого. Существо, которое было перед ней, было вовсе не тем человеком, которому Анна отдала свое сердце. Несмотря на все это, должно же было в этом существе что-то остаться от Яна…

Чей-то голос вырвал Анну из нахлынувшей на нее тревоги:

– Мадам…

Она вытерла слезы, подавив всхлипывание.

– Простите…

– Понимаю, как это тяжело для вас.

Доктор Фотрен смотрел на нее с беспокойством и добродушием. Невысокий полный мужчина с милым лицом был совсем не похож на военного врача. Он подождал до тех пор, пока не убедился, что Анна пришла в себя.

– Его родственникам сообщили?

– У Яна осталась только мать, – тихо ответила женщина. – Она живет в доме престарелых с медицинским обслуживанием, поскольку у нее болезнь Альцгеймера. Это уже пожилая дама, и я не уверена, что женщина поймет, что именно случилось с сыном. Лучше оставить ее в неведении.

– Действительно, мадам Лебел, это кажется благоразумным.

Анна не поправила его. Фамилия Яна словно сближала Анну с любимым…

– Если вы готовы, мы можем его сейчас разбудить.

– Хорошо.

Врач позвал двух медсестер, ожидавших в тамбуре. Они вошли и пристегнули Яна ремнями к изголовью кровати, затем одна из них сделала внутривенную инъекцию. Потом медицинские сестры осторожно вышли. От переполняющего волнения Анна прислонилась к стене, чтобы не рухнуть. Он сейчас откроет глаза. А если он ее узнает? Даже малейшее подозрение на воспоминание… Пока он спал, эта надежда теплилась. Но в глубине женщина знала. Знала, что, когда Ян проснется, им завладеет совершенно другой Ян. Кто это будет? Или что? Эректус? Она была в ужасе.

Очень быстро стали проявляться симптомы пробуждения. Пальцы нервно дрожали, веки подергивались, и, наконец, Ян издал некий рык. Внезапно он открыл глаза. Вместо его голубых глаз на нее смотрели темно-карие.

– Боже мой!

Слова слетели с губ, но она даже не осознала это, поскольку задыхалась от неожиданности. Ян попытался подняться, но безуспешно. Он дернул ремнями, которые его удерживали. Огромная волна эмоций подступила к горлу, и Анна выкрикнула:

– Ян?

Он по-прежнему не смотрел на нее, а внимательно оглядывал комнату. Дрожь по телу показывала, что он испуган. «Он, должно быть, еще больше напуган, чем я…» – подумала Анна.

– Мы в Париже, мой…

Женщина запнулась, не в силах произнести три слога. Анна любила его, но это больше не имело значения, ведь она любила не этого человека-обезьяну, а того, кем он был раньше. «Это Ян, твой Ян, даже если он регрессировал…» – убеждала она себя. В конце концов, Анна заговорила вполголоса, чтобы еще больше не запугивать его:

– Я – Анна. А ты, тебя зовут Ян Лебел, ты – морской биолог.

Поскольку он не обращал на нее никакого внимания, Анна повысила тон:

– Ты помнишь «Аталанту»?

Если он ее не поймет, то хотя бы оставалась надежда, что узнает знакомый голос. Удивительно, но он повернул к ней голову. Темный взгляд был лишен всякой нежности.

– А Париж? Мы там живем, ты и я.

Анна подняла руку вверх, и он, наконец-то, провел за ней взглядом. Казалось, он лучше реагировал на движения, чем на слова. Возможно, после некоторых усилий ей удастся вытянуть наружу глубоко скрытые воспоминания. Может быть, где-то в глубине его сознания сохранились образы и звуки.

– Анна, – произнесла она, указывая на свой живот.

Медгруппа с острым вниманием наблюдала за ее попытками наладить контакт. Впрочем, именно по этой причине главный военный врач дал согласие на встречу: Фотрен получил возможность составить диагноз поведения эректуса во время контакта с близким человеком, который уже был задействован в исследовании. И случай с Анной Монье был самым подходящим…