– Я звонил нашей родственнице из Хэкстонов, – говорит отец.

– Правда? – заметно психую я.

– Да… и решил кое-что проверить. Забавно, она сказала, что в нашей семье единственная Майра – это Майра Хэкстон Харпер, пережившая крушение «Титаника», и которая по понятным причинам давно умерла.

Он смотрит на меня, ожидая реакции. Сердце бешено колотится в груди.

– Что? Дичь какая. Зачем кому-то отправлять нам подарки от лица умершей?

Отец продолжает, словно не слышал моего вопроса:

– И тут я вспомнил, как тебе померещилось, будто с одной из картин в коридоре произошло что-то необычное. Тогда я решил проглядеть записи в маминой картотеке и, оказывается, на той картине изображена Майра.

Сижу абсолютно неподвижно, боясь, что, если сделаю неверный жест, папа сразу меня раскусит.

– Не может быть! Думаешь, нас кто-то разыгрывает? Или это шутка какого-нибудь фанатика истории?

– Одно я знаю точно, Сэм: ты давно выяснила, кто такая Майра. Просто не могу понять, почему ты ничего не рассказала мне.

– С чего ты… я…

Так, не могу больше сидеть спокойно.

– Подумай хорошенько над тем, что сейчас собираешься сказать. Каждый вечер вы с девочками изучаете историю «Титаника», так что не думаю, что в ваших домашних заданиях не было ни слова о Харперах. До этого времени ты никогда не уходила от прямого ответа на вопрос. Когда ты отмахнулась от моего предложения узнать, кто такая Майра, я заподозрил неладное. Но сейчас уверен: ты что-то скрываешь от меня.

От страха сводит живот.

– Я… – Увы, меня загнали в угол. – Я не хотела расстраивать тебя после… после всего, что случилось.

– После Вивиан, ты имеешь в виду?

– Да, – закрываю глаза.

– Почему это должно меня расстроить?

Он не зол, но серьезен и собран. Так он ведет себя, когда пытается найти слабое место в договоре.

– Ты не любишь все такое.

– Какое такое?

– Магию.

Вытягиваю слова из себя, как занозу из пальца. Несколько секунд отец молчит.

– А ты думаешь, здесь замешана магия?

– Знаю.

Папа подается назад, будто слово «магия» всплыло посреди кабинета.

– Тогда, во время завтрака?

– Я кое-что увидела, – медленно отвечаю я.

– И солгала мне?

Хочу забиться в какую-нибудь нору.

– Да, пап.

– Понятно, – сухо отзывается он, начинает катать ручку по столу и хмурится. – Знаешь, почему я уехал из Салема, Сэм?

– Из-за мамы?

– Да, но второй причиной была магия. Она приносит зло и разрушения. То, чего я всеми силами стараюсь избегать. И не хочу, чтобы это влияло на твою жизнь.

Может, пора объяснить ему, что происходит, и почему я не могла сказать правду?

– Пап, я знаю, честно. Просто я знакома с магией лучше, чем ты думаешь.

Его лицо искажает боль:

– Знакома? Это из-за Вивиан?

– Да, но…

Вряд ли представится другой такой удобный случай попросить отдать мне зелье. Я крепко хватаюсь за стул, на котором сижу.

– У меня есть… Эм-м, понимаешь, дело в том, что я… сама недавно использовала пару заклинаний.

– То есть ты тоже колдовала?

Сейчас в его голосе я слышу нотки паранойи.

– Нет, Сэм. Нет. Быть не может. Тебе нельзя заниматься магией. Это слишком опасно.

– Но я…

– Нет.

Кажется, словно я сжимаюсь, потому что сейчас папа любит меня меньше, чем час назад, а без его любви я каким-то неведомым образом гасну и таю.

– Все хорошо. Я позабочусь об этом.

Не пойму, мне он это обещает или себе? Никогда не видела папу таким взвинченным.

– Что ты имеешь ввиду?

– Мы едем обратно в Нью-Йорк.

– Что?!

Я теряю дар речи. Ход мыслей. Мне нечем дышать.

– Ты не думаешь, что это слишком?

– Не думаю.

– А как же Мэривезеры…

– Будут приезжать в гости.

– Мои подруги…

– Тоже смогут гостить у нас.

– А дом?

Который сам по себе является историей семьи и полон воспоминаний об Элайдже.

– Сдадим или вообще на продажу выставим.

Я догадывалась, что реакция отца будет неадекватной, но такого поворота точно не ожидала.

– А если я перестану? Не буду больше колдовать, а?

Он качает головой.

– Но я же сказала, что больше не буду! – повышаю голос.

– Ты лгала мне, Сэм. Глядя на тебя, я вижу, что ты перестала спать. Я должен был раньше догадаться, что виной всему магия. В Салеме всегда так. Просто думал, раз ты здесь так счастлива… мне жаль, но нам лучше отсюда уехать.

– Хорошо, злись на меня. Но подумай, сколько хорошего дала нам жизнь в Салеме. Миссис Мэривезер – одна из лучших людей в мире. У нас есть великолепный дом. У меня здесь появились друзья. У меня, твоей дочери, вечной одиночки, – заявляю, размахивая руками. – А мама? Мама родилась в Салеме.

Он смотрит на меня стальными глазами.

– Однажды ты поймешь, что я так поступаю ради тебя.

– Не надо ничего делать ради меня!

Он выглядит более разбитым, чем я сейчас себя чувствую. Если такое возможно. Вскакиваю со стула, губы мои дрожат.

– Я никуда не поеду.

С ресницы скатывается первая слеза, и я так яростно смахиваю ее, что практически бью себя по щеке. Отец тоже поднимается.

– Сэм… – успокаивающе произносит он.

– Нет! – Отскакиваю от стула. – Не пытайся убедить меня, что так будет лучше. Лучше не будет!

Папа делает шаг в мою сторону, будто не верит в то, что я отталкиваю его. Я и сама не могу в это поверить.

– Ты же еще ребенок. Ты не знаешь о Салеме того, что известно мне.

– Я чего-то не знаю или, как ты считаешь, не выдержу? Это меня Вивиан повесила, а не тебя. – Голос мой дрожит. – Так что не надо мне рассказывать, какой я ребенок.

Отец отшатывается, словно я дала ему пощечину. Со слезами на глазах вылетаю из его кабинета. Мчусь вверх по лестнице, в самый конец коридора, к себе в комнату. Со всего размаху хлопаю дверью и останавливаюсь. У окна стоит Элайджа. Он смотрит на мое заплаканное лицо.

– Саманта! – На долю секунду выражение его лица смягчается. – Я вернусь позже.