— Какой базар? — добродушно пожал плечами Илья. — Без камня, так без камня. Повторить! — кивнул он Саламандре на меч.

— Не мешало бы, — согласилась Саламандра, выразительно почесывая лапкой горлышко, — а то я что-то мерзнуть стала.

— Вымогатели, — буркнул Илья, но спорить не стал. Подтащил к наковальне нераспечатанное ведро, сорвал с него крышку и плеснул черпачок на приплясывающую от нетерпения ящерку. Саламандра вспыхнула ослепительно белым светом, но приплясывать почему-то перестала. Она по-пластунски подползла к мечу, свернулась клубочком на его сплющенном конце и заснула.

— Уф! Припекает, — заволновался меч. — Иван, а чего это она не бегает? Мы так не договаривались. Ежели она меня неравномерно прогреет, то я качество не гарантирую.

Илья потыкал кончиком тесака Саламандру. Ящерка, сраженная наповал «нектаром», даже не шелохнулась. Капитан безнадежно махнул рукой и отвалил камень, придавивший рукоятку.

— Если гора не идет к Магомету… — вздохнул он.

— То что? — продолжал волноваться меч.

— А то, что самому тебе придется побегать. Давай наезжай, пока она спит, и грейся.

Меч, бормоча что-то нелестное в адрес басурманов в русском обличье, извиваясь ужом, начал совершать наезд, складываясь потихоньку в гармошку. Через две-три минуты он накалился до состояния Саламандры, резко выпрямился и приобрел форму катаны.

— Ивана-сан. Куда нырять будем? Закаляса нада, однако. Халасо?

Илья, недолго думая, ткнул пальцем в ведро, стоящее рядом. Катана отвесила изящный полупоклон в лучших традициях Востока и покорно нырнула в указанную емкость, почти до краев наполненную ядреной самогонкой.

— Ну вы, блина, даесе… однако… — пробулькала она оттуда под шипение пара. Уровень жидкости в ведре стремительно падал. — Закалили… япона-мать…

С этими словами катана сложилась пополам. Рукоять мерно закачалась, свесившись через дужку ведра. Гена, внимательно наблюдавший за всеми этапами рождения боевого самурайского меча, осторожно потрогал пальцем свесившуюся рукоятку. Катана что-то пробормотала по-японски и затихла.

— Папа, а по-моему, он тупой. — Чебурашка стучал обломком дубового сука по катане.

— Да-а-а, — протянул Илья, почесывая затылок. — Это я промахнулся малость. Да кто ж знал, что они от нашей закалки тупеют.

Тут взгляд его упал на сундук, совсем недавно чуть не свалившийся им на головы.

— А цепочка-то золотая, — ахнул Чебурашка.

— Ты на цепочку не рассчитывай, — осадил его Гена, — на чем я мяукать буду?

— Ты? — удивился министр финансов.

— Мурзик, — торопливо поправился домовой.

— А сундук? — на всякий случай поинтересовался Чебурашка.

— Это… — безнадежно махнул рукой Гена. — Сколько раз открыть пытался. Пустой номер.

Илья, запустив руку в огромную замочную скважину, попытался вскрыть замок, но, сколько ни пыхтел, — толку ноль.

— Как околдовали, — посочувствовала Яга, не поднимая глаз от вязанья. Хмелеющий все больше капитан намека не понял и вновь полез в рюкзак. Взрывчатка кончилась. Рассердившись, Илья выхватил из ведра висящую плетью катану и хлестнул ею изо всей силы по сундуку. Крышка с треском раскололась пополам. Из сундука выпрыгнул заяц и бросился наутек. Головы радостно загомонили:

— Закуска бежит!

— Ату его!

— Чур, я первая!

И началась великая охота. Горыныч носился по поляне, как вырвавшийся на волю щенок, азартно стреляя огненными стрелами.

— А ну давай сюда его, голубчика!

— На жаркое после супчика!

Илья перекинул спящего воеводу через плечо и полез на дуб от греха подальше, не забыв затащить туда же и Чебурашку с Геной.

— Где-то я это уже слышал, — задумчиво пробормотал он.

Как ни петлял, как ни увертывался заяц, выстрел Центральной навскидку, без прицела, сразил косого наповал. Отчаянно заверещав, закуска покатилась кувырком, и, на земле осталась подпаленная шкурка, а в воздухе уже хлопала крыльями серая уточка.

— Ну вот, — расстроилась Центральная, обнюхивая шкурку, — тут и было-то на один зубок.

Правая и Левая, менее удачливые в стрельбе, злорадно захихикали.

— Тоже мне охотнички, — фыркнул Соловей-разойник, — а мы в Муроме не так стреляем! — Щеки Соловья надулись, и над поляной пронесся оглушительный свист, от которого селезень взорвался как бомба, а все остальные, кто стоял, сидел или висел, попадали. Из эпицентра взрыва отделился щаленький круглый предмет. Ослепительно сверкнув желтым светом в лучах заходящего солнца, предмет устремился вниз, постепенно наращивая скорость, в полном соответствии с законом всемирного тяготения. Прямо на выкатившегося из-под дуба капитана. Череп выдержал, Илья — нет. Затянувшаяся процедура снятия стресса когда-нибудь должна была о себе дать знать. Капитан отключился, не успев даже пощупать шишку на голове.

— Ну и что с ними делать будем? — сурово вопросил Трус. Балбес прижимал тщедушное тело коменданта к земле, не давая сдернуть с носа очки. — Пли! — командовал себе Лихо, пьяно хихикая.

— Почему с ними? — с трудом ворочая языком, обиделся не менее пьяный Балбес. — Я-то тут при чем? Да если б не мой обходной маневр, он бы вас всех в бараний рог скрутил.

— Он прав, — вынужден был признать Бывалый. — Ладно, набьем ему морду, — кивнул бригадир на Лихо, — да вытурим.

— Никак нельзя, — замотал головой Балбес. Огляделся в поисках веревки и, не найдя таковой, выдрал из набедренной повязки длинный стебель сухой болотной травы. На землю выпал заплесневелый, покрытый зеленой малахитовой пленкой медный пятак. — Он говорит, что его папа знает, — связывая руки коменданту, пояснил черт, не заметив потери.

Бывалый подобрал пятак, задумчиво посмотрел на Балбеса, затем, видно сообразив что-то, улыбнулся:

— Ну, раз папа знает, пусть он с ним и разбирается.

— Главное мы спасти успели, — гордо сказал Трус, с удовольствием разглядывая длинный ряд ведер. Они очень красиво смотрелись на фоне рухнувшего терема Василисы.

Илья очнулся от трубного рева Центральной, способного и мертвого на ноги поставить.

— Все должно быть по закону! Как папа завещал!!!

Капитан с трудом разлепил глаза. Почти вся его команда, за исключением чертей и Лиха Одноглазого, была в сборе. Соловей-разбойник, связанный по рукам и ногам, сидел на обломке глыбы, старательно пытаясь что-то сказать, но безуспешно. Мешал кляп. Напротив разбойника расположился Горыныч. Правая и Левая скорбно поникли на длинных шеях, уставившись в ведра с сивухой, стоящие под каждой головой. На пустом перевернутом ведре сверкало золотое яйцо. Около него прыгал Никита Авдеевич, яростно полемизируя с судьей.