В семействе Марка Анатольевича имел место торжественный ужин. Малыши отправились спать, Настя тоже, не потому, что так уж спать хотелось, а потому, что все еще стыдно было в глаза родителям смотреть, а взрослые устроились за большим столом в кухне-столовой парк-отеля. Дверь на балкон была открыта, ветер шевелил белые занавески, и из парка приятно пахло свежескошенной травой. Разговор за ужином поддерживали в основном тетя Рая и Лана. Марк и Тина все больше молчали. После очередной паузы тетя Рая вдруг спросила:

– А не тебя ли, Валя, я видела в Черновцах?

– Меня, – кивнула Тина.

– Ну, слава богу! А я уж думала, из ума начала выживать… – Тетушка покачала головой. – Все тебе неймется, – добавила она неодобрительно.

– Жизнь такая… разнообразная, – отозвалась Тина. Потом оглядела присутствующих и добавила: – Думаю, я должна вам кое-что объяснить. У меня действительно свой бизнес в Америке, и он служит как для извлечения дохода, так и для прикрытия моих поездок и путешествий, которые вызваны бывают служебной необходимостью работы в Интерполе. Стасик, наш черновицкий коммерсант, устал торговать антиквариатом и поддельными передвижниками, Герасимовыми и Налбандянами. Он решил хапнуть сразу много денег. Этот идиот не нашел ничего лучшего, как купить на каком-то оборонном предприятии, находящемся в глубоком кризисе, полоний.

Марк вздрогнул, Лана вытаращила глаза.

Тина кивнула:

– Да, он ведь чертовски дорого стоит, а больше нашего родственника ничего не волнует! Он запихал его в этого толстопузого купидончика, поставил в шкаф к маме («Бедная Сима!» – пробормотала тетя Рая) и принялся искать покупателей. Само собой, за ним следили. Он вышел на весьма опасных людей, они вели переговоры и торговались о цене, и нам оставалось только дождаться момента совершения сделки и повязать всех… и вдруг все завертелось непонятно как. Стасик стал бегать как ошпаренный, и выяснилось, что этот самый купидон, с контейнером полония в пузе, пропал.

– Черт, он сильно токсичен, этот полоний? – спросила Лана, которую мгновенно перестал волновать Стасик и начал терзать страх за здоровье детей.

– Контейнер герметичен, так что ничего страшного, – отозвалась Тина. Увидев, что Марк продолжает хмуриться, она со вздохом добавила:

– Помните, несколько дней назад приходил такой милый мальчик, настраивал телевизор? У него была с собой специальная аппаратура, он все проверил; нигде не фонит… Я разрешила проверить и московские квартиры, так что все в порядке.

– Спасибо, – серьезно сказал Марк.

– На здоровье, – отозвалась Тина. – Так вот о купидоне… – Она перевела взгляд на Лану, и та невольно вздрогнула, пытаясь сообразить, что этой женщине может быть известно о ее приключениях в Германии. – Когда контейнер с купидоном вернулся в Москву, мы сочли за лучшее прибрать его к рукам, а то мало ли что… Россия такое место, где что упало, то пропало, ищи потом.

– Значит, Стасик сядет? – печально вопросила тетя Рая. – Бедная Сима!

– Ну, там будет видно. Пока он поправляет здоровье, а в дальнейшем многое будет зависеть от его желания сотрудничать.

В комнате опять стало тихо, и тетя Рая тяжело поднялась со стула, заявив:

– Если хотите, можете еще посидеть и помолчать. А я пойду лягу. День был тяжелый…

– Давай давление померяю, – вскинулся Марк, и они с тетушкой покинули столовую.

– Я вам очень благодарна, – сказала Лана, глядя на Тину.

Та кивнула и негромко произнесла:

– Я завтра улетаю. Утром рано. – Она с усмешкой наблюдала за растерянным выражением лица Ланы. – Что вы хотите? Чтобы я погостила еще? И каждый вечер иметь такой праздник, как сегодня? Чтобы все натянуто молчали и искали безопасные темы для разговоров?

– Чтобы не было такого напряжения, вам надо поговорить с Марком, – быстро ответила Лана. – И мне кажется, сейчас самый подходящий момент…

– Вы ошибаетесь, – покачала головой Тина. – Думаете, он настолько благодарен мне за спасение девочек, что захочет меня простить? Нет и нет. Первое нет, потому что мне не нужно его прощение. Я не считаю себя виноватой в том, что и как делала. А второе нет – он не простит, хотя ему стало бы легче. Но в этом Марк такой же упрямый, как его отец: он никогда не забудет человека, который, как он считает, его предал. И никогда его не простит.

– Отец? – Лана удивилась. – Я думала, он не знает, кто его отец.

– А он и не знает, – холодно отозвалась Тина, вставая. – А если захочет узнать – пусть придет ко мне сам и спросит.