неутешительному выводу, что Оксанка права. И задница широкая, и щёки как у хомяка, и её дурацкие метр шестьдесят. Что она только не делала — морковку килограммами грызла, но больше не росла. И не худела, что ещё обиднее.

— Так что, я не знаю, мам. Давай я больше не буду туда ходить, — заключила Тоня и собрала ложечкой остатки торта с блюдца.

— Ну и правильно, — неожиданно легко согласилась мама. — Что за профессия такая — певица? В «Седьмом небе» по вечерам петь? Жующий народ развлекать? Глупости это, Тонечка. Андрей правильно говорит, надо на бухгалтера выучиться. Они и раньше хорошо зарабатывали, а сейчас так вообще, самые востребованные люди бухгалтеры да юристы. А может, на юриста? Я слышала, на Краснотурьинской колледж открыли какой-то, можно узнать. И ездить недалеко.

Тоня ничего не ответила, горестно вздохнула. Только потому, что бухгалтером советовал стать дядя Андрей, идея ей решительно не нравилась.

— У тебя ещё целых полгода впереди. Потратить их на учёбу, — посоветовала мама. — Там видно будет. А в кружок свой, если не хочешь, не ходи. Я тебе всегда говорила, гнилой народ эти артисты. И Палыч твой такой же.

* * *

Это была середина девяностых, время, когда страну шатало и кидало из крайности в крайность, если помните. И Тоня, самая старшая из нас, в полной мере ощутила «эпоху безвременья». Она, по-моему, даже октябрёнком побыть успела, а может, и пионером. Представьте, в первом классе ты носишь звёздочку и салютуешь портрету Ильича, а когда приходишь после каникул, вдруг оказывается, что звёздочки никому не нужны, в пионеры тебя принимать не будут, а на месте Ильича висит васнецовская «Алёнушка». Помните «Алёнушку»? Это же додуматься надо — такую депрессивную картину над школьной доской повесить, чтобы детям вслед за ней хотелось от тоски утопиться. Но надо же было чем-то закрыть дырку в стене, оставшуюся от вождя мирового пролетариата.

Мы, — я, Нюрка, Сашка, уже родились в этом бардаке, воспринимали его как норму. А Тоня оказалась на границе времён. Она неплохо писала сочинения, знаете ли, могла журналистом стать. Но журналистов тогда планомерно отстреливали. Или взрывали вместе с редакциями газет. И в Тонином сознании отложилось, что это очень опасная профессия. А вот звёзды эстрады тогда были в фаворе, они стали чуть ли не главными людьми в стране, заменив на телеэкранах тружеников колхозов и заводов. Помните «огоньки» тех лет? Вы должны помнить, я-то уже записи смотрела. Из-за Всеволода Алексеевича, разумеется, он тоже участие принимал. Такой потерянный, как побитая собака. Вроде и рад, что позвали, не забыли, и в то же время не понимает, как себя вести в творящейся вокруг вакханалии. Он-то привык к совсем другим «огонькам», где все в бабочках, пьют лимонад и поют что-нибудь из Пахмутовой. А тут и пьют по-настоящему, да не пьют, а лакают «Хэннеси», подаренный спонсорами. Которые, кстати, тут же, за столами, в малиновых пиджаках, отличимые от официантов разве что по бандитским рожам. И дресс-код совершенно другой, особенно для девушек. На какой-то записи, помню, некая популярная тогда певица прямо во время исполнения песни к нему на колени залезла. А юбка у неё такая, что считайте, и нет её. А Всеволод Алексеевич с Зариной, между прочим. И оба сидят такие обалдевшие, не зная, что делать. Не прерывать же номер барышни! М-да, тяжко ему приходилось. Потом освоился, конечно.

Но это для его поколения было дико. А мы все воспринимали эстраду именно такой: красивая жизнь с яркими платьями, дорогими машинами, аплодисментами, поклонниками. Тогда все девчонки мечтали стать или фотомоделями, или певицами. Путь в фотомодели для Тони изначально был заказан, но в певицы — почему нет? Тем более, она с детства пела. И голос у неё, то ли от природы поставленный, то ли бабкой её, там уже не разберёшь. Ещё и кружки` все эти пооткрывались, студии для юных талантов, которыми руководили бывшие деятели бывшей культуры. Они быстро перековались в «продюсеров», мечтали вырастить новых звёзд в своих провинциях. Тот же Палыч, я думаю, надеялся, что Орлова выстрелит в «Утренней звезде» и прославит его имя. Нет, ну кто-то и выстреливал, конечно, только старых учителей все мигом забывали, перебравшись в столицу.

Но Тоне и это не грозило с её незвёздной внешностью и немодным голосом. А профессия бухгалтера казалась такой надёжной, такой правильной в сумасшедшем мире бурно развивающейся коммерции. И в конце концов она отправилась в колледж, к огромному удовольствию дяди Андрея. И получился бы из неё, наверное, неплохой бухгалтер. Но как всегда, Всеволод Алексеевич всё испортил…

* * *

Ей оставался всего год до окончания училища. Подумаешь, какой-то год. Сдать выпускные экзамены — и профессия в кармане. И учиться оказалось несложно, никто в её группе звёзд с неба не хватал, достаточно было регулярно появляться на занятиях, чтобы получить зачёт и даже экзамен автоматом. А нудные лекции скрашивала мысль о том, что после них Тоню ждёт очередной урок вокала с чудесной Инессой Павловной, преподавательницей музучилища. Такой вот компромисс между мечтой и реальностью. В первой половине дня Тоня слушала основы бухгалтерского учёта, а во второй музицировала с Инессой Павловной. Пела больше для души, ни на что не претендуя. Иногда выступала на городских праздниках. Ко Дню Победы они с Инессой Павловной разучили «Катюшу» в народной манере, и Тоня с успехом исполняла её на благотворительных концертах для ветеранов. Аплодисменты и восторженные глаза зрителей опьяняли, но гонораров ей никто не платил, а отчим неоднократно намекал, что пора бы Тоне самой зарабатывать себе на жизнь. Со следующего года Тоня твёрдо решила устроиться куда-нибудь на подработку. Но для начала хотелось отметить наступившее лето и устроить себе хотя бы маленький праздник. И она напросилась с матерью в рейс.

Изредка она так с ней ездила, в купе проводников. Главное, сидеть тихой мышкой, на глаза начальнику поезда не попадаться. Мать была не против, ей даже нравилось брать Тоню с собой, какая-никакая, а помощь. Тоня охотно выполняла материны обязанности: готовила чай, мыла туалеты. Часами могла наблюдать, как мелькают за окном верстовые столбы, а маленькие посёлки сменяют большие города. Наконец поезд прибывал на станцию «Москва Товарная», и Тоня, весёлая, полная предвкушений, выпархивала из вагона. В её распоряжении был почти целый день, поезд отправлялся в обратный путь только вечером. За день она успевала вдоволь погулять по магазинам, подышать столичной жизнью, окунуться в её суету и шум. Она редко что-то покупала, откуда взять деньги? Но гуляла с