Эльза прочла второй факс от Дитера.

Я знаю, что ты прочла мое письмо на прошлой неделе. В гостинице мне сказали, что передали тебе его. Пожалуйста, хватит играть, Эльза. Просто скажи, когда вернешься. Ты в этой ситуации не единственный игрок, у меня своя жизнь. Почему я должен всем говорить про нас, пока не буду уверен, что ты вернешься?

Пожалуйста, ответь мне сегодня.

Люблю тебя вечно,

Дитер.

Она читала и перечитывала послание, пытаясь расслышать его голос, словно он произносил эти слова, и отлично все слышала. Дитер говорил быстро, решительно и возбужденно. «Пожалуйста, ответь мне сегодня».

Именно он играл главную роль на этой сцене. Он забыл, что речь шла о ее жизни, ее будущем. Как смеет он требовать от нее быстрого ответа. Она отправилась в небольшой бизнес-центр в Анна-Бич, чтобы отослать имейл.

Вопрос серьезный. Я должна подумать. Не торопи меня. Напишу через несколько дней.

Тоже люблю тебя вечно, но дело не только в этом.

Эльза.

Фиона проснулась очень рано и смотрела на восход солнца над Агия-Анной. Ей с трудом верилось в разговор с Вонни накануне вечером.

Она все еще сильно злилась на Вонни и Йоргиса. Как посмели они сказать ей, что Шейн не пытался с ней связаться? Как смели они заставить ее думать, что Шейн мог ее бросить, оставить из-за ее глупости? Но он пытался связаться с ней, а эти зануды влезли не в свое дело.

Они сказали, что ему от нее нужен был только залог. Конечно, чтобы выбраться из тюрьмы, залог необходим. Чего они ждали?

Она радовалась, что скоро снова увидится с ним.

Но мысль о том, что придется терпеть Вонни на пароме, ей не нравилась. А еще она жалела, что обо всем рассказала вчера Эльзе. От Эльзы не было никакого прока.

Как хотелось Фионе повернуть время вспять. Зачем она просила Эльзу помочь ей достать деньги, одолжить ей тысячу евро, всего на несколько дней, пока Барбара не пришлет из Дублина?

— Одолжить тебе денег, чтобы вытащить его и чтобы он закончил свои художества на твоем личике? — возмутилась Эльза.

— Это совсем другое, — начала Фиона. — Он был в шоке, я все неправильно ему сказала, понимаешь?

Эльза отвела волосы с лица Фионы.

— Все еще видно синяк, — тихо сказала она. — Фиона, никто на земле не даст тебе денег для этого ублюдка, чтобы вытащить его оттуда. Там ему место навечно.

У Фионы был такой вид, что Эльза сразу смягчилась.

— Послушай, я не лучше Вонни, тоже учу тебя жить. По себе знаю, как это трудно. Но скажу, что стараюсь быть объективной. Пытаюсь смотреть на себя со стороны, на свою ситуацию как бы другим взглядом. Стараюсь быть зрителем, а не участником. Тебе это тоже может пригодиться.

Фиона покачала головой:

— Не думаю, что здесь что-то поможет. Если только я смогу взглянуть со стороны бедного Шейна, который любит меня и пытается связаться со мной, страдая в греческой тюрьме. Это все, что я могу увидеть, Эльза. Шейн думает, что я его бросила. Мне от этого ничуть не лучше.

Эльза посмотрела на нее так, словно перед ней голодная сирота, молящая о помощи. Это был взгляд сострадания, заботы и в то же время недоумения, что такое вообще может происходить в мире.

Когда Вонни и Фиона встретились на пристани, Вонни купила два билета в обе стороны. Фиона открыла было рот, чтобы сказать, что не собирается возвращаться в тот же день, но прикусила язык, смолчав.

— У тебя большая сумка с собой? — удивилась Вонни.

— Кто его знает, что случится, — неопределенно сказала Фиона.

Когда паром вышел из гавани, Фиона оглянулась на Агия-Анну. Она здесь недавно, но столько событий уже произошло.

Вонни спустилась вниз, где подавали кофе и напитки. Возможно, она вдруг решила снова запить. Здесь, на этом пароме. Такое могло случиться. Андреас сказал Дэвиду, что Вонни впервые за многие годы близка к этому и впервые почти признала возможность нового запоя. Господи, не дай этому случиться теперь, когда они в открытом море.

К своему облегчению, Фиона увидела, что Вонни вернулась с кофе и двумя непропеченными на вид пирогами.

— Лоукоумандес, — пояснила она. — Это с медом и корицей. Придаст тебе сил на весь день.

Фиона с благодарностью посмотрела на нее. Женщина явно старалась загладить свою вину. Фиона знала, что должна быть ей благодарна.

— Вы сама доброта. — И похлопала ее по руке.

К своему удивлению, она увидела на глазах Вонни слезы. Они сели рядышком и стали есть медовые пироги.

— Йоргис?

— Андреас! Я как раз думал о тебе. Входи, входи! — Начальник полиции подвинул стул брату.

— Йоргис, кое-что случилось…

— Плохое или хорошее? — спросил Йоргис.

— Не знаю.

— Да ладно, ты должен знать.

— Не знаю. На автоответчике было сообщение по-английски. Это из магазина, где работает Адонис. Они просили, как только я его увижу, передать ему, чтобы он позвонил им и сказал, где ключи от склада, которые никто не может найти. Сообщение очень сложное, будто они решили, что… что они подумали… что он мог…

Йоргис схватил брата за руку.

— Думаешь, он возвращается? — спросил он, почти испугавшись услышать ответ.

— Вполне возможно, именно так, Йоргис. — Лицо Андреаса осветилось надеждой.

В студии новостей подруга Эльзы Ханна увидела Дитера, сидевшего в одиночестве, и подошла к нему. Обычно никто не отваживался приблизиться к великому Дитеру без особо важного повода. Но она решила, что дело чрезвычайно срочное. Ханна только что получила сообщение по электронной почте. Очень короткое и по существу.

В этом маленьком городке я чувствую себя спокойно и в безопасности. Хорошее место, чтобы принимать решения. Но все происходит так медленно, даже мысли не спешат. Если Дитер спросит обо мне, скажи ему, пожалуйста, что я ни в какие игры не играю. Я просто хочу все обдумать и, когда смогу, свяжусь с ним. Он, возможно, тебя не станет спрашивать, но хочу, чтобы ты была готова.

Люблю,

Эльза.

Ханна положила листок перед Дитером.

— Знаю, что ты меня не спрашивал… — неуверенно выговорила она.

— Но я рад этому письму, спасибо, Ханна. — Он даже вспомнил ее имя, что для Дитера было необычно.

Вонни рассказывала про места, мимо которых проплывал паром: это остров, где когда-то был лепрозорий, там однажды случилось землетрясение. Вон там была деревня, из которой в один прекрасный день все жители уехали в Канаду, и никто не знал, что заставило их сделать это.