количество её выпускниц перевалило за тысячу, а директор агентства превратилась в персону, по популярности в городе сравнимую, пожалуй, только с мэром. Слухи, сопровождавшие Полину, становились всё фантастичнее, но правды о ней по-прежнему не знал никто. Абсолютно точно известно было только то, что Полина жила одна – и на все неудобные вопросы отвечала, что замужем за своей работой, а детьми для неё становились воспитанницы из агентства.

Кстати, немного странным казалось то, что "в семье" Полины были только дочери, но это действительно было так. В свою школу и в агентство она брала исключительно девочек и девушек, а парни, облизываясь, шли мимо. Такой вот был у Полины Вильберд "бзик". "Могу же я иметь ну хоть какой-то "бзик", не так ли? Сложно быть идеальной во всём", – любила повторять она с усмешкой. Злые языки, недолго думая, объявили директрису "Мобиля" мужененавистницей и "махровой" лесбиянкой, однако дальше слухов дело снова не пошло, и злым языкам пришлось угомониться. Воспитанницы от Полины были без ума, хотя и немного побаивались. Говорили, что девочкам порой хватало одного взгляда начальницы, чтобы навсегда запомнить урок.

Она в совершенстве владела искусством дефиле – это позволяло сделать вывод, что и сама она из "бывших". Никто также не знал точного возраста этой женщины, но за восемь лет она не постарела ни на одну морщинку. Она обладала прекрасными задатками бизнес-леди, исключительным чутьём на людей, и… совсем не имела друзей.

Кроме Аланы. Алана была её единственным другом. Так утверждала сама Полина Вильберд, а "избранная" даже представить себе боялась, за что ей выпала такая честь.

******

Выслушав исповедь девочки, Полина поднялась и решительно взяла её за руку.

– Идём!

– Куда? – испугалась Алана.

– Пока в милицию. Надо же найти твоего сбежавшего братца? А с остальным будем разбираться позже.

Господи, какой ужас! Ошалев от внезапно свалившегося на голову счастья, она совершенно забыла о Павлике! Меж тем на улице совсем стемнело. Интересно, который сейчас час? Алана немедленно вскочила с лавочки.

– Какая прыткая, – улыбнулась Полина. – "Не торопись, а то успеешь", – слышала такую поговорку? Ты же не собиралась пешком топать? Мерседес, конечно, лучшее средство передвижения! И тебе снова повезло – я вчера, наконец-то, оформила страховку.

Женщина подмигнула Алане, и потрясла перед лицом ключами на серебристом колечке.

******

За стеклянным окошком с красной надписью "Оперативный дежурный" пухлый розовощёкий сержант с глубокомысленным видом жевал беляш и был не слишком доволен тем, что пришлось отвлечься от этого приятного занятия. Но, услышав имя и фамилию Павлика, пухляш моментально оживился, а сонное выражение с его лица будто рукой сняло.

– Слышь, Серёга! – заорал он в приоткрытую дверь позади себя. – Выйди, полюбуйся! У меня тут сеструха того пацана, который всех сегодня на уши поставил.

Полина вопросительно посмотрела на Алану, но та в ответ лишь пожала плечами. Из двери вышел худой, похожий на лысую цаплю старлей13, именуемый Серёгой, он-то и прояснил ситуацию.

Оказалось, зря Алана металась по улицам, рисуя в своём воображении картины одну ужаснее другой, и переживая о том, что её бедный маленький братишка бродит где-то голодный и продрогший, в городе, полном автомобилей, бродячих собак и обкуренных хулиганов. Павлик вовсе не собирался голодать, мёрзнуть, и тем паче, встречаться с хулиганами. Выскочив из подъезда, сообразительный малый прямым ходом направился к первому, попавшемуся на пути, постовому милиционеру. И настоятельно потребовал, чтобы тот доставил его лично к Михаилу Ивановичу Гордееву. По малолетству Павлик ещё плохо разбирался в должностях и званиях, но хорошо усвоил, что "дядя Миша в милиции главный".

Постовой в милицейской иерархии соображал гораздо лучше. Поэтому, услышав из уст налетевшего на него клопа имя начальника городского УГРО, задумчиво крякнул, и попытался осторожно выведать у мальчика, зачем тому понадобился Гордеев. Павлик был непреклонен и желал общаться лично с дядей Мишей. Постовой предложил отвести ребёнка домой к маме. Павлик заявил: "Домой не пойду, мой папа сошёл с ума и убил скрипку".

То ли мальчик просто оговорился, то ли милиционер неправильно его расслышал, но отчего-то он именно так и услышал: "убил". И почему-то сразу решил, что "Скрипка" – это фамилия. Постовой занервничал, а нервничать ему очень не рекомендовала тёща. От нервов повышается давление и нарушается пищеварение, утверждала она. Тёще постовой верил – не напрасно же она вот уже двадцать пять лет заведовала аптекой – а потому, недолго думая, посадил Павлика на плечо и доставил в ближайшее отделение. Пусть с настырным мальцом разбираются те, кому по окладу положено.

В отделении Павлика начал допрашивать старший лейтенант Лисовский (для друзей – Серёга). Серёга Лисовский детей не имел, как с ними обращаться, знать не знал, поэтому призвал на помощь практикантку Лизочку, которой симпатизировал, и многодетную мать Ирину Петровну из бухгалтерии. Им-то Павлик и поведал страшную историю своей короткой, но такой насыщенной жизни. Мальчик он был, стараниями старшей сестры, развитой, с превосходным для своего возраста словарным запасом и, как выяснилось позже, безудержной склонностью к сочинительству. Павлик рассказал, что отец-монстр запирает их с сестрой в холодном сыром подвале, лупит, чем под руку придётся и кормит костями от сырого мяса. Где он берёт эти самые кости, родитель никому не рассказывает, но уж точно не в ближайшем продмаге. А дома папа держит склад оружия, пистолеты, ручные пулеметы, даже гранаты есть. Павлик сам их видел, своими глазами. А ещё к ним постоянно ходят какие-то подозрительные личности, которые всё время что-то приносят в больших черных сумках, и в них же уносят. Однажды Павлик хотел посмотреть, что находится в такой сумке, но подозрительный человек вытащил из кармана пистолет, навёл на мальчика и жутким голосом велел убираться, пока он не прострелил ему его глупую пустую головёшку.

– И вы во всё это поверили? – хмыкнула в этом месте Полина. Алана схватилась за голову. Ну, Павлик! Это же надо такое учудить!

– Я-то, разумеется, нет, – Серёга густо покраснел, отчего Алана начала подозревать, что кое-чему он всё-таки поверил. – Но Ирина Петровна, мать её, …она же мать! Троих детей!.. Она сказала, что четырехлетний ребенок всего этого выдумать не может. Прямо категорично так сказала, как отрезала. Ну, мы и подумали – а вдруг?.. Обстановка-то в городе неспокойная, сами знаете.

Видимо, Ирина Петровна не слишком часто виделась со своими тремя детьми, или просто дети её не обладали столь буйной фантазией, но, тем не менее, Серёга с Лизочкой пошли у бухгалтерши на поводу и, чтобы снять с себя ответственность, доложили о происшествии дальше по связи. Причем, в